Эрик-Эмманюэль Шмитт - Эликсир любви. Если начать сначала (сборник)

Или Лили просто забавляется, мучая меня потихоньку?

Ответь мне как можно скорее, а то я уже на грани срыва.

Адам

Дорогой Адам,

я только что от директора. Он подтвердил назначение Лили в наш сиднейский филиал.

Луиза

Я подавлен.

Адам

Борись!

Луиза

Я не отпускаю Лили.

Я занимаюсь с ней любовью, я говорю с ней о любви. Я вынужден разъяснять то, что прежде выражал при помощи ласк, поцелуев, взглядов. Я упрятал подальше свою броню сдержанного, насмешливого человека, скорее ироничного, чем экспансивного, и превратился в преданную собачонку. Мне это дается не просто, но я решительно настроен показать себя без прикрас, обычным человеком, которому свойственно ошибаться, но у которого есть чувства.

И речи быть не может, чтобы Лили уехала!

Наша история набрала бешеную скорость с самого старта, поэтому она не просто должна иметь продолжение: я не представляю, чтобы можно было затормозить на такой скорости.

Адам

Дорогой Адам,

извини, но мне придется тебя огорчить. Во имя нашей дружбы, я не могу утаить от тебя одну деталь, о которой только что узнала: еще до того, как приземлиться в Париже, Лили знала, что ей предстоит отправиться в Сидней. Дело в том, что ее пребывание во Франции всегда рассматривалось начальством как некий трамплин для перелета в Австралию.

Я была не в курсе. Но неужели она никогда не говорила тебе об этом?

Луиза

То, что ты мне сообщила, то, что я узнал за последние дни, изменило мое представление о Лили.

Она ведет себя как мужчина, я имею в виду здешний мужчина, европеец! Амбициозная, скрытная, она утаила свои карьерные планы. Она просто сгусток бесчувственности. Оплот молчания.

Какая ирония! Растянувшись у меня на диване, она рассказывала о своем детстве, связях, фантазиях, разочарованиях, устремлениях, как будто раскрывая передо мной душу, но о самом главном предпочла умолчать. Если она и открыла мне тайны своей личной жизни, то утаила единственное, что действительно имело для нее значение, – свои профессиональные интересы. Она не призналась мне в этом, даже когда мы стали любовниками.

Как я мог предположить, что ее социальная успешность, повышение по службе, финансовое благополучие значат для нее больше, чем все остальное? Здесь, во Франции, женщины совсем другие. Француженки, которые без остатка отдаются работе, либо афишируют это, либо компенсируют тем самым недостатки внешности. Короче говоря, это сразу видно. Тогда как красота и простодушие Лили, отсутствие у нее напористости не позволили мне разглядеть ее истинные намерения.

Уже неделю я умоляю ее передумать! Париж по-прежнему остается активным деловым центром, где она могла бы добиться карьерных высот, тем более что по соседству – Лондон и Берлин, куда можно добраться поездом. Невозможно сосчитать, сколько аргументов я ей привел, сколько документов собрал, сколько сделал звонков и сколько задействовал связей – я бросил к ее ногам всю свою энергию и ум.

Увы. Чем сильнее я настаиваю, тем больше пренебрежения в ее взгляде. «Ты же не собираешься меня протежировать?» – возмущается она. Чем громче я кричу о своей страсти, тем холоднее она, тем тверже ее взгляд и неприступней тело. В моих мольбах и слезах она не замечает никакой преданности, лишь ярость самца, жаждущего доказать ей свою власть и лишить свободы.

Я не смог поколебать ее решимости. Хуже того, я вызвал ее презрение. Она не только вернулась в свою квартирку, мы больше не притрагиваемся друг к другу. Она отказывается обедать со мной и запрещает встречать после работы. Вчера она даже пригрозила, что подаст на меня жалобу, так как воспринимает мою лихорадочную услужливость как домогательство.

Я в отчаянии. Хотя этот эпизод заставляет меня кардинально изменить мнение о ней как о человеке, я не перестаю ее любить, каждый час разлуки разрывает мне сердце. Я не сплю. С трудом заставляю себя сосредоточиться на пациентах. Все меня раздражает. Я страдаю.

Адам

Луиза,

сегодня утром Лили исчезла. Она до последнего играла мной. Я думал, что ее самолет улетает только в воскресенье, и рассчитывал на эту неделю, надеясь на чудо. Оказывается, она обманула меня с датой вылета.

Или не хотела прощаться…

Как можно быть такой неумолимой? Неужели люди так меняются? Любила ли она меня хоть когда-нибудь?

Я уже начинаю сомневаться в реальности того, что между нами было.

Хотя нет, та боль, которую я испытываю, ясно дает мне понять, что все было на самом деле.

О, Луиза, я пропадаю…

Адам

Дорогой Адам,

моя жизнь продолжается. На первый взгляд у меня все нормально, я много работаю, внешне все превосходно, поскольку по-прежнему встречаюсь с Брисом, и все же частичка меня находится в Париже, бьется головой о стену, ревет, плачет, неистовствует. Эта частичка, связанная с тобой, Адам, которая никогда тебя не покидала, родственная душа моего брата-близнеца.

Я очень тебе сочувствую. Лили нанесла тебе тяжелый удар, скрыв свои истинные намерения, сбежав… Она даже не осознает, какую боль тебе причинила.

Как она могла так жестоко ранить столь обаятельного мужчину? При встрече с тобой сразу распознаешь славного малого под маской язвительного позёра. Твои попытки казаться угрюмым, циничным настолько неуклюжи, что вызывают снисходительность. Колючими у тебя бывают лишь замечания (частенько) и щетина (иногда). На самом же деле у тебя нежные щеки и ты славный человек.

Коллеги считают Лили хищницей. Она использует мужчин, а потом бросает их. Она делает лишь то, что выгодно ей. В этой черте нет ничего редкого или удивительного, но она умело скрывается под ее простодушной и даже слегка простоватой, хотя и совершенной внешностью.

Приди в себя, Адам. Не теряй рассудка. А главное, помни: это была игра! Ты сам хотел получить этот роман с Лили, его тебе не навязывали: ты просто на спор применил свой эликсир. Ты дал жизнь этой любви – вели ей умереть. Это по-прежнему в твоей власти.

Твоя подруга,

Луиза

Дорогая Луиза,

когда я обхватываю голову руками, она весит целую тонну.

Я бессилен…

Я не знаю, как разрушить то, что создал. Я считал себя хозяином своей страсти, а стал ее рабом.

Камень катится своей дорогой.

Кто бросил этот камень? Пусть я сознательно спровоцировал привязанность Лили ко мне, но кто вызвал мою привязанность к ней?

Ну и ладно. Какая теперь разница? Любовь существует, гадина такая. У меня не получается избавиться от нее. Не рой другому яму, сам в нее попадешь.

В этот предрассветный час я смотрю из окна спальни на сероватые стены и разошедшиеся черепицы, по которым разгуливают грязные голуби, перепрыгивая с обветшалой трубы на покосившуюся антенну. Париж мне опротивел. Какой самодовольный город! Этот наглец и неряха считает себя этаким красавцем-принцем, а на самом деле воняет, гниет, погибает. А я, тщеславный, изо всех сил стараюсь остаться «парижанином», как будто это некий дворянский титул, как будто все это средоточие неприятностей возвысит меня над простыми смертными. Химера…