Дэвид Николс - Мы

Звали мою спасительницу Регина, хотя это мог быть и псевдоним, и она оказалась ужасно милой.

— А как тебя зовут, мой новый друг?

— Пол, — ответил я и, чтобы уж быть до конца последовательным, добавил: — Ньюман. Пол Ньюман.

Не знаю, откуда взялся мой псевдоним. Ему явно не хватало достоверности, да и, скорее всего, он даже не был нужен. В конце концов, я не совершил ничего дурного. Но слишком поздно; на время я стал Полом Ньюманом.

— Здравствуй, Пол Ньюман. Проходи…

Я присел на какую-то пластмассовую платформу. Спальня, если это подходящее название для такого помещения, была оборудована раковиной и элементарным душем, освещалась темно-красным светом, и я на секунду подумал, какое это было бы отличное место для проявления фотографий. Дешевый вентилятор дул без всякой пользы, в углу стоял чайник. Была еще микроволновка, сильно пахло каким-то химическим вариантом кокоса.

— Я наблюдала за всем из окна. Тебе очень не повезло, Пол Ньюман, — сказала она и рассмеялась. — Это были здоровые парни. Думаю, они могли бы тебя убить или, самое меньшее, опустошить твой банк.

— Что ты ему сказала?

— Посоветовала обратиться в страховую компанию. У него есть страховка, так пусть ею воспользуется! Тебя трясет. — Она продемонстрировала, изобразив дрожание рук. — Хочешь чая?

— Очень кстати. Благодарю. — Мы ждали, когда вскипит чайник, и за это время я изучил ее голый зад, большой и рыхлый, который ни разу не удалился от моего лица больше чем на полметра. Я повернулся к окну на улицу, желая осмотреться с этой точки, и заметил, что здесь точно такой же офисный стул, какой когда-то был в моей лаборатории, но я не стал об этом говорить, а принялся смотреть телевизор.

— О, у вас тоже идет «Аббатство Даунтон»!

— Желаешь посмотреть что-то другое? — Регина дернула плечом и показала на маленькую стопку DVD.

— Нет-нет. Даунтон подойдет.

Не спрашивая, она добавила в чай два куска сахара и протянула мне кружку. Тогда я заметил, что руки у меня дрожат. Левую ладонь я использовал вместо блюдца. Не зная, что сказать, я поинтересовался:

— Ну и… давно ты здесь работаешь?

Регина рассказала, что занимается этим шесть или семь лет. Родители у нее нигерийцы, но родилась она в Амстердаме и начала здесь работать по рекомендации подруги. Зимой дела идут неважно, трудно оплачивать аренду маленькой кабинки без потока туристов, но у нее появились постоянные клиенты, на которых она может рассчитывать. Летом, наоборот, слишком большой наплыв, слишком большой, и она грустно покачала головой. «Мальчишники! — Она погрозила мне пальцем, словно это я их организовывал. Оказалось, многим мужчинам требовалась выпивка для храбрости, после чего они уже были ни на что не способны. — Им все равно приходится платить!» — сказала она чуть воинственно, а я рассмеялся, закивал и согласился, что это справедливо. Я спросил, знает ли она своих коллег, и она ответила, что все они в основном дружелюбны, хотя некоторых девушек обманом заманили сюда из России и Восточной Европы, что очень печалило и злило Регину.

— Они думают, что их нанимают для танцев, можешь поверить в такое? Танцовщицы! Можно подумать, где-то нужно столько танцовщиц! — Она помолчала немного и спросила: — А ты чем занимаешься, Пол Ньюман?

— Страховкой, — ответил я, сам поражаясь причудливым полетам своей фантазии. — Я здесь в отпуске, с женой и сыном.

— У меня тоже есть сын, — сказала она.

— Моему семнадцать.

— Моему только пять.

— Пять — чудесный возраст, — сказал я, хотя всегда считал подобные ремарки идиотскими.

Когда возраст перестает быть «чудесным»? «Пять — чудесный возраст, зато пятьдесят четыре — ублюдочный» — по логике вещей получается так. Как бы там ни было, пятилетний сын Регины проживал в Антверпене со своими дедушкой и бабушкой, поскольку она не желала, чтобы кто-нибудь из них видел ее на работе; в эту минуту атмосфера маленькой комнаты приобрела торжественный характер, мы помолчали где-то с минуту, следя за событиями под лестницей Даунтона и размышляя над сложностями родительской участи.

Но в целом это была интересная и познавательная беседа, хотя несколько иного рода, чем я ожидал в этот вечер, но все равно я чувствовал, что между нами установилась какая-то связь. Впрочем, я также сознавал, что трачу ее время, а также что она практически голая, поэтому я поднялся и потянулся за бумажником.

— Регина, ты была очень добра, но мы проговорили какое-то время, поэтому я хочу расплатиться…

— Ладно, — дернула она плечом. — Пятьдесят за полное обслуживание.

— Нет! Нет, нет, нет. Мне не нужно полного обслуживания.

— Ладно, Пол Ньюман, тогда скажи, что тебе нужно.

— Абсолютно ничего! Я здесь с семьей.

Она снова дернула плечом и забрала у меня кружку:

— У всех есть семья.

— Нет, мы приехали сюда ради Рейксмузеума.

— Ну да, — рассмеялась она, — я часто выслушиваю это.

— Жена сейчас с сыном. Единственная причина, почему я здесь вообще оказался, — искал один китайский ресторан. — (Тут она еще больше развеселилась.) — Прошу, Регина, не смейся надо мной, я говорю правду. Я просто искал, где бы… Я просто хотел найти…

В эту секунду испытанный шок все-таки взял свое, усугубив стрессы и напряжения последних дней, потому что, сам не знаю почему, я вдруг начал всхлипывать, нелепо, прерывисто, согнувшись на своей виниловой скамейке и закрыв рукой глаза, словно маской.

Хотелось бы мне поведать в этом месте, что Регина велела мне убрать деньги, а потом прижала меня к своей теплой мягкой груди и приголубила, как обязательно случилось бы в каком-нибудь претенциозном фильме или романе. Две потерянные души встретились или тому подобная чепуха. Но в реальной жизни потерянные души не встречаются, а продолжают бродить сами по себе, и мне кажется, со всей честностью, она была смущена не меньше моего. Нервный срыв в освещенной красной кабинке нарушал этикет, поэтому Регина с ощутимой поспешностью забрала оставшиеся сто евро, поднялась и распахнула дверь:

— Прощай, Пол Ньюман. Ступай и отыщи свою семью.

В кафе «Веселые времена» играли «Величайшие хиты» Боба Марли, которые даже я отверг бы, как слишком очевидный выбор. Мой нарконаставник, высокий юноша по имени Томас, с клочковатой бородой и высоким свистящим голоском, поинтересовался, чего я хочу, и я попросил нечто, что могло бы меня одновременно успокоить и взбодрить, не слишком сильное; такой сорт существует? Видимо, да, потому что он дал мне смесь под названием «Ананасное золото» и, как хороший врач, посоветовал не мешать ее с алкоголем, хотя он опоздал с подобным советом, поскольку я успел посетить несколько баров.