Бенджамин Констэбл - Три жизни Томоми Ишикава

– Я больше не верю Бабочке. Что-то изменилось. Как ты и сказала, она просто сочиняет.

– Ты прав. Не думай об этом как о серии убийств. Бабочка написала серию рассказов, – произнесла Беатрис задумчиво.

– Довольно жестокая фантазия, – заметил я.

Я показал Беатрис письмо, направившее меня на Джефферсон-Маркет.

– А ты ей и правда здорово нравишься, – сказала она.

– Наверное.

– Не исключаю, что она безумно влюблена в тебя.

– Я нервничаю, когда ты говоришь о ней в настоящем времени.

– Ты мое мнение знаешь, – произнесла Беатрис. – Кстати, а где твой кот?

Я заглянул под стол, потом посмотрел по сторонам.

– Не знаю. Ушел, наверное.

– Сегодня утром я пять минут отчищала кошачью шерсть с платья, вот и подумала о тебе.

– О господи. Да. У Кота довольно длинная шерсть. Она всюду цепляется.

– Его так и зовут – Кот?

– Да.

– Как тривиально, – заметила Беатрис.

Я немного обиделся и уязвлено произнес:

– Это не мой кот. И не мое дело давать ему кличку. Но нужно же как-то его называть…

– А другие видят Кота?

– Надеюсь, что нет. Потому что тогда люди начнут читать чужие мысли, и никуда от них не скроешься. Все равно что ходить голым по улицам. Вполне естественно, но холодно и неуютно.

Выпив по две кружки пива, мы вышли и побрели наугад.

Я вдруг ощутил усталость и голод.

– Хочешь, зайдем куда-нибудь поесть?

– Да, давай.

– Ты знаешь, где можно поесть суши?

Беатрис улыбнулась.

– Пойдем.

Через несколько минут мы пришли в крохотный японский ресторанчик и заказали маки`, суши, сашими и пиво в бутылках.

– Маки всегда наводят меня на мысль о низеньких деревьях и французском Сопротивлении, – поделился я.

– Почему?

– Потому что французские дезертиры и бойцы Сопротивления всегда прятались в таких низеньких лесах, которые называются «маки» – они были очень густые, и никто их там не мог найти, поэтому «уйти в маки» стало значить «уйти в партизаны».

– В каком смысле низенькие? Как брокколи? Как бонсай?

– Нет, примерно три метра в высоту. Или четыре. Не знаю. Я никогда не бывал в маки. Это очень опасно – можно заблудиться, и, наверное, там полно диких кабанов. Маки похожи на джунгли, только деревья небольшие.

– Низенькие, но выше брокколи.

– Да.

– Прекрасно. А то я с трудом представляю, как люди убегают и теряются среди брокколи. И где растут эти леса?

– На юге Франции. Кажется, в районе Авиньона. Я один раз видел их из окна поезда. Они как океан.

Беатрис ненадолго задумалась.

– Я хочу вернуться к дому 15 на Чарлз-стрит, – сказал я.

Выражение ее лица не изменилось.

– Что?

– Я хочу вернуться к дому номер 15 на Чарлз-стрит, – повторил я. – Чтобы поговорить с тем человеком.

– С каким?

– С консьержем. Пойдешь со мной? По-моему, ты хорошо влияешь на окружающих и вносишь ноту позитивного абсурда в любой разговор. С тобой все кажется гораздо менее странным.

– Не могу. Извини. Мне надо домой.

– Ты никогда не остаешься надолго.

– Так живут в Нью-Йорке. Ни одна встреча не длится больше двух часов. Тебе повезло, иногда мы общаемся и по четыре, если я перестаю следить за временем.

– Вы здесь разбиваете день на двухчасовые промежутки?

– Ну, неофициально, но такое уж у меня ощущение. Я бы охотно пообщалась с тобой подольше, но никак не могу.

– Почему?

– Я занята.

– Ну ладно.

Когда мы вышли, Беатрис вновь поцеловала меня в обе щеки.

– Давай созвонимся завтра, – предложила она. – Расскажешь, как дела.

– Хорошо. А ты куда сейчас?

– Туда. – Она указала на другую сторону улицы. – К метро. А Чарлз-стрит вон там. – И Беатрис махнула на восток.

Интересно, она волевым усилием заставляла себя не оборачиваться или же это получилось само собой?…

Когда я вошел в вестибюль дома номер пятнадцать на Чарлз-стрит, консьерж поднял глаза:

– Добрый день.

– Здравствуйте. Не могли бы вы мне помочь? Я ищу информацию об одном человеке, который тут раньше жил. Вы давно здесь работаете?

– Как фамилия? – спросил консьерж, не отвечая на мой вопрос.

– Сасаки.

– А, мисс Сасаки. – Он смягчился и заметно расслабился. – Она умерла несколько лет назад.

– Да, я знаю…

Откровенно врать мне не хотелось, но в надежде чуть больше расположить к себе консьержа я попытался принять такой вид, как будто ее смерть искренне меня огорчила.

– Не могли бы вы сказать, кто проживает в ее квартире теперь?

– Боюсь, я не вправе давать эти сведения без разрешения, сэр.

– Да, конечно. Но скажите, вы знали девушку, которую воспитывала мисс Сасаки – Томоми Ишикава?

– Да, я знал Бабочку. Вы ее разыскиваете?

– Да, она моя подруга. Она вроде как пропала.

– Может быть, она сама того хотела, поэтому я не знаю, вправе ли рассказывать вам что-либо.

– Да уж, не сомневаюсь, что хотела. Но она поддерживает со мной связь. Все время что-нибудь посылает.

– Что, например?

– Ну, письма, сообщения, разные тексты.

– Так спросите ее, где она.

– У меня нет другого адреса. Я не знаю, как с ней связаться.

– Если она посылает вам электронные письма, нужно просто нажать на кнопочку «ответить».

– Все не так просто. Она умерла.

– Умерла?

– Несколько месяцев назад.

– Боже, какое несчастье.

– Да, я тоже скорблю, Бабочка была моей близкой подругой. Она кое-что оставила, письма и некоторые заметки, которые сделала перед смертью, и кто-то регулярно их мне отсылает. Возможно, это делает человек, который живет здесь.

– Простите, мистер, но ничем помочь не могу.

– Нет-нет, не беспокойтесь, вы и так уже помогли. Только один вопрос.

– Да?

– У мисс Сасаки было много комнатных растений. Что с ними случилось?

Консьерж улыбнулся.

– Бабочка почти все раздала соседям. Каждый раз, уходя из дома, она несла горшок с цветком, который надеялась кому-нибудь подарить. Я взял один для матери, она сейчас дома.

– Там еще было маленькое деревце – вы не знаете, куда оно делось?

– Кажется, я его видел, но не уверен. Прямо за углом, направо, прачечная, ее держит парень по имени Чан. Он всех тут знает. Знал и мисс Бабочку. Если кто и может рассказать, куда девались те растения, так только Чан. Он одолжил Бабочке тележку, чтобы вывезти последние горшки. Идите и расспросите Чана. – Консьерж взглянул на часы. – Он еще на месте.

В прачечной маленький азиат приветствовал меня широкой улыбкой.

– Здравствуйте, я ищу Чана.

– Это я, – представился он. – Чем могу помочь?

– Меня зовут Бен Констэбл. Я друг одного человека, которого вы знаете. Девушки по имени Бабочка, раньше она жила за углом.

Он задумался, притворяясь, что роется в памяти, и в то же время прикидывая, что я за птица.

– А, Бабочка Ишикава. Японка.