Ларс Кристенсен - Посредник

– Да, пожалуй, я немного излишне доволен.

Шериф и Доктор помолчали. Фрэнк тоже не говорил ни слова. Наконец Шериф нарушил молчание:

– Как видите, нас здесь только двое.

Фрэнк глянул по сторонам и рассмеялся:

– Двое? А разве не трое?

– Я имею в виду, раз Пастор на больничном.

– Он спятил?

– Спятил? Вы о чем, Фаррелли?

Вопрос задал Доктор.

– Его ведь нашли на рельсах?

– Никто тут не спятил . У Пастора болит спина. Ущемление диска с подозрением на поражение корешков спинного мозга. Понятно, Фаррелли?

– Да я же вовсе не…

– Конечно-конечно. Стало быть, вы хотите продолжить работу на посту Посредника?

– Коль скоро во мне по-прежнему есть надобность, то я…

– Как мы уже говорили, нам не хватает людей. Так что пока у нас нет выбора. Это все, Фаррелли.

Фрэнк встал и пошел к выходу, неспокойный и растерянный. Сколько раз его назвали по фамилии? Раз пять по меньшей мере. А то, что у них нет выбора? Выходит, будь у них выбор, он бы потерял работу? Шериф догнал его, положил руку ему на плечо:

– Скажите-ка, Фаррелли, какой визит был для вас самым важным?

– Стив Миллер.

– А точнее?

– Стив был самым важным. И самым трудным.

– Вы имеете в виду тот вечер, когда сообщили Мартину, что Стив лежит в коме?

– Нет. Когда мне пришлось отключить аппарат.

Шериф отпустил его плечо:

– Пришлось? Разве вас кто-то заставлял, Фаррелли?

– Нет, не в этом смысле, но…

– Вы поступили так не ради Стива?

Фрэнк повернулся к Доктору – тот дремал, скрестив руки на груди. Выходит, они решили сделать из Фрэнка козла отпущения, повесить на него ответственность за все, что творилось в Кармаке?

– Как бы то ни было, аппарат отключил я, – сказал он.

– Вы поступили правильно, Фаррелли. Но Стива вы отключили не на службе, а в свое свободное время. Надо сохранять ясность мысли. Иначе нам придется взять другого.

– Другого?

– Боба Спенсера, к примеру. Он тоже был в числе претендентов.

– Так ведь он-то и избил Стива!

– Любой может совершить ошибку.

– И он слишком страшный. Не вы ли так говорили? Что он слишком страшный, чтобы…

– Пожалуй, это не столь уж большой недостаток. Вид его физиономии, вероятно, как раз способен многих утешить.

Доктор в своем углу хихикнул:

– Боб Спенсер теперь работает у Клинтстоуна. В его фирме. Они чистят «скорую» в больнице. Видит бог, скоро мы все будем жить за счет несчастных случаев.

Фрэнку вдруг кое-что пришло в голову. Раз ему нельзя крутить любовь с Блендой, так как оба работают в мэрии, то это относится и к Шерифу, хотя у него ситуация слегка иная.

– Как дела с миссис Стаут? – все-таки спросил Фрэнк.

Шериф быстро взглянул на него и принялся вертеть в руках шляпу:

– С миссис Стаут? При чем тут она?

– Неужели вопрос такой уж странный?

– А разве нет?

– Она потеряла и мужа, и сына. И присутствовала при избиении Стива.

– С ней наверняка все хорошо.

– Да, тебе ли не знать.

Фрэнк спустился прямиком к себе в контору, чтобы заняться протоколом. Надо собраться с мыслями, и лучше всего, как он в конце концов обнаружил, записать их одну за другой, а не позволять им бестолково мельтешить в голове. Правда, он и до протокола не добрался. Бленда уже сидела у него в конторе, с двумя куриными бургерами из смитовского ресторана. Он бы предпочел не видеть ее здесь. Но ведь прогнать нельзя. Придется выбирать между нею и работой Посредника? Фрэнку казалось, он уже достаточно выбирал в последнее время. Но если его уволят, что тогда с Блендой? Захочет ли она встречаться с безработным парнем не первой молодости, который до сих пор жил вместе с матерью? Вот ведь путаница. За какой конец ни потяни, все равно ошибешься. Но мысль, что в свое время она крутила с Бобом Спенсером, упрощала ситуацию. Фрэнк закрыл за собой дверь и приступил к еде.

– Ну, как прошло? – спросила Бленда.

– Так себе.

– Так себе?

– Да, так себе.

– Но ты ведь останешься, да?

Фрэнк посмотрел на нее, перехватил огорченный взгляд.

– Марк помер, – сказал он.

– Кто?

– Марк.

– А кто это, Фрэнк?

– Марк Спитц. Пловец. Слыхала? Семь золотых медалей.

– Я и не знала, что он помер. Когда?

– Олимпиада семьдесят второго.

– Я насчет того, когда он помер.

– Вчера. Довольна? Отделался я от него.

– Не пойму, о чем ты, Фрэнк.

– О моей золотой рыбке. Названной в честь Марка. Отец подарил мне ее на тринадцатилетие. Она, видишь ли, много для меня значила.

Бленда взяла его свободную руку:

– Как жалко, Фрэнк.

– Еще бы не жалко.

– А ты не можешь завести новую?

– Новую? Ты серьезно?

– Почему ты так на меня сердишься, Фрэнк?

– Ни на кого я не сержусь.

– Нет, сердишься.

– Это они на меня разозлились.

– Кто?

– Комиссия. Изводили меня целых сорок пять минут.

– Но ты остался Посредником, да?

– Так они сказали. Пока что.

Бленда придвинулась на стуле поближе:

– Они просто тебя испытывали, Фрэнк. Выясняли, достаточно ли у тебя сил. Выдержишь ли ты. Ведь не все выдерживают, Фрэнк. Пастор, к примеру. Он…

– Спятил он. Я им так и сказал. Пастор спятил. А они сказали, все дело в его спине.

– Но у тебя хватит сил, Фрэнк. Правда?

– Я стараюсь. А это чертовски нелегко.

Бленда положила руку ему на колено и понизила голос, словно собираясь доверить ему секрет:

– Может, приберем немножко у Мартина? То есть, в общем, у тебя. Тогда…

– Зачем?

– Встретим там Рождество. Может быть. Я просто…

– Думаю, не стоит. Это не…

– Неправильно?

– Вроде того.

– Все знают, как трудно было… ну, со Стивом.

Фрэнк отстранил ее, бросил остатки бургера в мусорную корзину.

– Трудно? Кто сказал? Что было трудно?

– Я, Фрэнк. Не…

– Сказать тебе, как это было? Легче легкого. Вот так. – Он поднял руку и как бы повернул воображаемый выключатель.

– Фрэнк, пожалуйста…

– Что здесь трудного? Показать еще раз?

– Сейчас ты гадкий, Фрэнк.

– Гадкий? Я думал, сердитый.

– Ты гадкий, когда ведешь себя вот так.

– А знаешь, что думаю я? Я думаю, нам стоит взять паузу.

Ничего подобного ему раньше говорить не доводилось – повода не было. Собственно, это даже приятно. Но если он воображал, будто Бленда сию минуту падет на колени и станет молить о прощении, или о чем она там может молить, то он позорно заблуждался. Наоборот, она только смерила его ледяным взглядом и сказала:

– Паузу? В чем, Фрэнк Фаррелли?

Словом, в конечном счете паузу взяла Бленда, а не Фрэнк. Он, конечно, несколько дней ходил с гордо поднятой головой и пытался убедить себя, что сделал единственно правильное. Поставил работу выше личной жизни. Взял ответственность на себя, сколь это ни болезненно. А было очень болезненно. Во-первых, мать начала приставать с вопросами. Что он сделал с Блендой? Почему ее больше не видно, этой славной девушки? Фрэнк все испортил в последнюю минуту, когда уже почти все сладилось? Он сказал, что у него полно работы. Вдобавок вообще не время развлекаться. Тут миссис Фаррелли отчитала сына. Развлекаться? По его мнению, любовь и все с нею связанное – развлечения? В его-то годы? О нет, тут она не сомневается. Это тяжелый труд, очень тяжелый, вперемежку поражения и радости. А как-то утром Фрэнк оказался в туалете вместе с Шерифом. Фрэнк старался выжать хоть каплю, тогда как струя Шерифа с шумом ударила в стену. Фрэнк прикинул, не зайти ли в свободную кабинку, но это следовало сделать сразу, сейчас-то, пожалуй, идти неловко, так он и стоял у писсуара, выжимая капли, расставив ноги, в полном отчаянии.