Джон Кракауэр - В диких условиях

Через год с неделей после того момента, когда Крис Маккэндлесс решил не пытаться преодолеть Текланику, я стою на противоположном – восточном, том, что со стороны автострады, – ее берегу и смотрю в бурлящие воды. Я тоже надеюсь перебраться на другую сторону. Я хочу побывать в автобусе. Я хочу увидеть место, где погиб Маккэндлесс, чтобы лучше понять, почему это произошло.

День выдался душный и жаркий. Быстро тающая снежная шапка, до сих пор еще лежащая в высокогорьях Аляскинского хребта, окрашивала реку в тошнотворно серый цвет своими мутными талыми водами. Судя по фотографиям, сделанным Маккэндлессом двенадцать месяцев назад, сегодня уровень воды в реке был гораздо ниже, но пытаться перейти реку здесь и сейчас, в разгар летнего половодья, все равно и думать не стоило. Река была слишком глубока, слишком холодна и слишком быстра. Смотря в воды Текланики, я слышу, как мощное течение со скрежетом катит по дну булыжники размером с шар для боулинга. Если я ступлю с берега в воду, то река уже через несколько шагов собьет меня с ног, а потом сбросит в каньон, где зажатый с двух сторон поток целых восемь километров несется по бесконечным каменистым порогам.

Но в отличие от Маккэндлесса у меня в рюкзаке имеется подробнейшая топографическая карта (в одном сантиметре – шестьсот тридцать метров), из которой ясно, что в каких-то восьми сотнях метров вниз по течению, прямо в жерле ущелья, находится гидрометрическая станция Геологической службы США. В отличие от Маккэндлесса я был не один, а в компании трех спутников: жителей Аляски Романа Дайала и Дэна Соли и калифорнийского приятеля Романа по имени Эндрю Лиске. С того места, где к реке спускается Стэмпид-Трейл, гидрометрический пост не виден, но после того, как мы минут двадцать проламывались по берегу сквозь заросли елок и карликовых берез, Роман вдруг воскликнул: «Вижу! Вон он! Метрах в ста!»

На месте мы обнаруживаем, что расположенные в сотне с небольшим метров берега реки соединяет дюймовый стальной трос, протянутый от башни метров четырех-пяти высотой с нашей стороны до каменного утеса – на противоположной. Станция была сооружена в 1970 году, чтобы вести мониторинг сезонных колебаний уровня Текланики. Гидрологи ездили туда-сюда над рекой в подвешенной к тросу алюминиевой корзине и опускали из нее в воду утяжеленную свинцом линейку для измерения глубины. Девять лет назад из-за проблем с финансированием работ станция была закрыта. Корзину при помощи цепи и замка должны были закрепить на башне с нашей стороны реки, то есть со стороны шоссе. Тем не менее, когда мы поднялись на верхушку башни, корзины там не обнаружилось. Взглянув через бурлящую реку, я увидел ее на дальнем берегу каньона, со стороны автобуса.

Оказалось, это местные охотники перепилили цепь, перетащили корзину на противоположный берег и закрепили ее там, чтобы чужакам было труднее перебираться через Текланику и хозяйничать на их угодьях. Когда год с неделей назад Маккэндлесс пытался выйти на шоссе, корзина находилась точно там же, где и сейчас, то есть на его стороне каньона. Если бы он знал об этом, безопасно перебраться через Текланику ему не стоило бы ровным счетом никакого труда. Однако, не имея при себе топографической карты, он даже и представить себе не мог, насколько близок был к спасению.

Энди Горовиц, друг Маккэндлесса по школе Вудсона, вместе с которым они бегали кроссы, говорил, что Крис «не в том веке родился. Приключений и свободы ему нужно было гораздо больше, чем могло предложить нынешнее общество». На Аляску Маккэндлесса привело желание побродить по неоткрытым землям, найти на карте белые пятна. Тем не менее, в 1992 году белых пятен уже не осталось ни на Аляске, ни вообще где бы то ни было. Но Крис, со своей причудливой логикой, нашел этой проблеме элегантное решение: он просто-напросто сам избавился от карт.Таким образом, terra будет оставаться incognita хотя бы у него в голове.

Но в отсутствие хорошей карты белым пятном для Маккэндлесса осталась и гидрометрическая станция с ее тросом. В результате, посмотрев на бурное течение реки, он пришел к выводу, что достичь восточного берега нет никакой возможности. Думая, что путь к цивилизации перекрыт, он вернулся к автобусу, то есть принял вполне резонное решение, если учитывать полное незнание местности. Но почему же после этого он остался в автобусе и умер от голода? Почему же он не вернулся к Текланике в августе, когда обмелевшую реку уже можно было бы перейти вброд?

Озадаченный и обеспокоенный этими вопросами, я надеюсь найти какие-нибудь подсказки в ржавом корпусе автобуса номер 142. Но для этого мне тоже сначала надо перебраться через реку, а алюминиевая корзина висит на противоположной стороне.

Поднявшись на верхушку башни, стоящей на восточном берегу, я достаю свое альпинистское оборудование, пристегиваюсь к тросу и, перебирая руками, начинаю двигаться к другому берегу. У скалолазов этот прием называется переправой по-тирольски. Изматывает она меня гораздо больше, чем я ожидал. Через двадцать минут я, наконец, оказываюсь на противоположной стороне реки. Выбравшись на скалу, я падаю и лежу, не в силах даже пошевелить рукой. Отдышавшись, я забираюсь в прямоугольную алюминиевую корзину в полметра шириной и метр с малым длиной, отстегиваю цепь и еду обратно на восточный берег забирать своих спутников.

Над серединой реки трос заметно провисает, и поэтому, когда я отталкиваюсь от скалы, корзина быстро разгоняется под собственным весом, все быстрее и быстрее скользя по стальной нити к нижней точке. У меня захватывает дух. Летя над бурлящими порогами со скоростью под пятьдесят километров в час, я, неожиданно для самого себя, даже вскрикиваю от испуга,но потом беру себя в руки, понимая, что нахожусь в полной безопасности.

Оказавшись вчетвером на западной стороне каньона, мы с полчаса продираемся через густые заросли и, наконец, возвращаемся на Стэмпид-Трейл. Те полтора десятка километров тропы, что мы уже преодолели на той стороне, то есть участок между местом, где мы оставили свои автомобили, и рекой, представлял собой достаточно ровную, хорошо заметную дорогу с относительно оживленным движением. Но у оставшейся половины тропы характер был совершенно другой.

В силу того, что в весенние и летние месяцы через Текланику мало кто перебирается, заросшая кустарниками дорога становится почти незаметной глазу. Сразу за рекой тропа загибается на юго-запад, вверх вдоль русла быстрого ручья. А в силу того, что бобры построили на этом ручье целую систему сложнейших плотин, дорога проходит прямо через раскинувшиеся на гектар с гаком стоячие воды. Сооруженные бобрами пруды никогда не бывают глубже, чем по грудь, но вода в них очень холодна, а мы, с хлюпанием продвигаясь вперед, взбиваем ногами донную муть и поднимаем вонючие миазмы полуразложившегося ила.