Ян-Филипп Зендкер - Сердце, живущее в согласии

– Прошу прощения, но я невероятно устал. День выдался долгим и тяжелым.

– Для меня тоже.

– Тебе что-нибудь нужно на ночь?

– Нет.

У Ба встал, подошел ко мне и нежно поцеловал в лоб:

– Спокойной ночи.

– И тебе спокойной.

– Обязательно разбуди, если приснится плохой сон.

Ночью я проснулась от громких всхлипываний. Никак брат плачет? Я встала, впотьмах нащупала фонарик и, светя тусклым лучиком, на цыпочках подошла к комнате брата. Оттуда доносилось спокойное, ровное дыхание. У Ба спал. Может, почудилось? Или меня разбудил голос вернувшейся Ну Ну? Я прислушалась. Жужжали цикады. Вдалеке залаяла собака, ей ответила другая. И ничего более.

Я легла на кушетку. Минуту или две прислушивалась, потом снова заснула.

Во второй раз меня разбудил голос Ну Ну.

Где Тхар Тхар?

Я села на постели, вглядываясь в ночные тени. Голос звучал не изнутри, а откуда-то из темноты.

Что случилось с моим сыном? Что они с ним сделали?

У меня похолодела спина. Я шарила руками в поисках фонарика, но не могла его найти.

Почему ты меня не послушалась? Почему не вернулась в Нью-Йорк? Все это плохо кончится.

Неожиданно вспыхнула лампочка под потолком. Напротив меня стоял У Ба.

– Что случилось? – встревоженно спросил он.

Меня удивило, что я не услышала его шагов.

– Ты кричала во сне.

– Голос. – Я оглядела комнату. – Опять слышала ее голос.

У Ба присел рядом:

– Уверена?

– Да… Нет. Не знаю. Но голос был очень похож на ее.

– О чем она спрашивала?

Я была в растрепанных чувствах и никак не могла сосредоточиться.

– Где Тхар Тхар? – догадался брат.

– Да.

– А что еще говорила?

– Что мне лучше вернуться в Нью-Йорк. Наши поиски добром не кончатся.

У Ба кивнул:

– Каким был ее голос?

Я попробовала вспомнить интонацию и вдруг усомнилась, действительно ли слышала Ну Ну.

– Сама не знаю, что и думать, – призналась я. – Пытаюсь вспомнить, каким был ее голос, и не могу. Возможно, это был сон.

– Я так не думаю.

В жилище У Ба было более чем прохладно. Я натянула одеяло до подбородка и сама не заметила, как моя голова очутилась на коленях брата. Я чувствовала себя смертельно уставшей. Неужели все усилия напрасны? Неужели старый монах ошибся? Или это я оказалась слишком доверчивой, поймавшись на суеверную чепуху о «двух душах в одном теле»?

– Монах говорил, что голос исчезнет, когда я найду ту, кому он принадлежит, и узнаю обстоятельства ее смерти. Мы узнали то и другое. Как думаешь, может, буддист ошибся? Или есть другая Ну Ну?

– Монах сказал правду. И мы нашли именно ту Ну Ну. – У Ба замолчал на несколько минут, затем продолжил: – Я думаю, она не успокоится, пока мы не узнаем все остальное. Как еще мятущаяся душа обретет покой?

– То есть Кхин Кхин нам лгала?

– Нет. Но мы должны выяснить судьбу Тхара Тхара. Мать хочет узнать, когда и при каких обстоятельствах умер ее сын. Где похоронен. Пока это неизвестно, она не успокоится.

У Ба откинул волосы с моего лица и задумчиво посмотрел на меня.

– Может, Кхин Кхин рассказала что-то еще, о чем ты мне не сказал? Вдруг в ее словах есть зацепка?

– Я бы не назвал это зацепкой. Не более чем слух. Кхин Кхин пересказала мне его вчера, но я не обратил внимания.

– Что за слух?

– Говорили, одному парню из той деревни удалось ускользнуть. Попытки к бегству редко бывают успешными. В деревне никто не станет говорить о них, даже виду не подадут, что им что-то известно. Люди боятся. Смертная казнь грозит не только дезертирам, но и их семьям и тем, кто им помогает. Однако слух такой есть.

Мой брат был взволнован, рассеянно гладил меня по голове, но мысли его были далеко, дышал он часто, а в животе урчало. У Ба вдруг встал, молча ушел к себе и вернулся полностью одетым.

– Скоро взойдет солнце. Мне нужно снова поговорить с Кхин Кхин. Вчера я ее не спросил, – быть может, она знает о дальнейшей судьбе того парня.

Мне не хотелось оставаться одной.

– Можно, я с тобой?

У Ба покачал головой:

– Пожалуй, в этот раз лучше пойти одному. Я не задержусь. Жди здесь; если меня будут спрашивать, отвечай, что не знаешь, куда я ушел и когда вернусь.

Я неохотно кивнула.

У Ба проворно спустился и ушел.

Комнату залили первые солнечные лучи. Кричали петухи, хрюкали свиньи, окрестные дома просыпались. Я подумывала встать, разжечь очаг, согреть воды и приготовить завтрак, но усталость была сильнее голода, и я снова забралась под одеяло. Тхар Тхар не шел у меня из головы. Наверное, он был удивительным человеком. Почти мой ровесник. Жаль, что нам не встретиться.

Я вспомнила о матери и американском брате. Когда-то мы тоже много времени проводили втроем. Отец работал допоздна и часто уезжал по делам. В памяти всплыли события давнего летнего дня. Мы с матерью и братом отдыхали на Лонг-Айленде и, как всегда, пошли на пляж. Мне было лет шесть или семь, я смотрела, как они намазывают друг друга солнцезащитным кремом: спину, руки, ноги, лицо. Потом они побежали к воде, забыв про меня. Я помчалась следом. Мать с братом заплыли далеко. Заходить в воду я боялась и плескалась на границе воды и песка, роя ямки и наблюдая, как они заполняются водой. К вечеру мои бедра, руки и нос настолько покраснели, что отец повез меня к врачу.

У меня были ожоги первой и второй степени. Словно меня опалило не солнцем, а огнем.

Мы не были близки. Во всяком случае, близости с братом у меня не было. Пожалуй, с матерью тоже. Сказать с уверенностью не могу, но мне так казалось. Возможно, она не обрадовалась моему рождению. Думаю, как и Тхар Тхар, я вторглась в мир, где двоим было хорошо без меня. Я не знала, хотели ли родители второго ребенка, или я, как говорят, «получилась». У нас в семье никогда об этом не говорили.

Кто я? Взрослая жительница Нью-Йорка, у которой маленькое сердце? Сердце, где слишком мало свободного места? Но другого у меня нет.

Я все еще лежала, когда вернулся У Ба. Он запыхался от быстрой ходьбы, таким взволнованным я его никогда не видела. Найдя меня валяющейся в постели, брат слегка нахмурился.

– Она думает, слух верен, – сказал У Ба, втягивая в себя воздух.

– Значит, кому-то из парней удалось бежать?

– Да.

У Ба покосился на мой рюкзак:

– Ты готова быстро собраться?

– Да. Но зачем?

– Мы отправляемся в небольшое путешествие.

– Когда?

– Сейчас.

– Надолго?

– На пару дней.

– И куда?

– На остров, – чуть помешкав, ответил У Ба.

– На какой?

– Тхай бсон тху мья, а хти кьян тху мья я тхет шин най тху мья сан сар яр кьюн го тхва май , – по-бирмански ответил брат.

– Я не поняла ни слова!

Кхин Кхин рассказала мало. Нужный нам человек давно жил в Тхази – городке, через который проходила железнодорожная линия Мандалай – Рангун. Из Кало до него – пять часов тряски на автобусе. Человек этот был женат, растил двоих или троих детей и якобы работал механиком в гараже тестя, на главной улице. Он был одним из деревенских парней, увезенных в то утро военными. Через несколько лет ему удалось сбежать. Сможет ли он рассказать о Тхаре Тхаре?