Борис Гайдук - Плохие слова

— На первом этаже работает буфет, — смущенно подсказал Грибов.

— Правильно, дуй в буфет! — сказал Леня Голубев. — Да водки там врежь. Если тебе продадут, гы-гы… А мы тебя после этой катавасии найдем.

Багровый Егор собрал портфель и потащился к двери, выронив по пути носовой платок.

«Почему я должна смотреть на эти издевательства? — мучилась Вика Плюшкина. — Может быть, тоже уйти, прямо сейчас? Нет, тогда я, наверное, подведу ребят…»

— И второй замечание. У вас осталось не очень много времени, а соглашение все еще далеко. Признаю, что смотреть на все происходящее было весьма любопытно. И даже поучительно. Но пока результат нет. В России приходится постоянно напоминать, что переговоры есть не только театр, но и вычислительный центр. А метод переговоров — сотрудничество, а не соперничество.

— Как же ты меня достал! — простонал банкир Слива.

— Вам, видимо, требуются дополнительные консультации. Вы можете разойтись в классы. Но имейте в виду лимит времени.

— Слушайте, братва! Надо что-то решать прямо здесь и прямо сейчас! Расходиться по углам и сходиться обратно реально нет времени.

— Это верно.

— С-согласитесь, что только наш план спасает компанию.

— Ага, и тогда вы поедете в Америку, а мы останемся тут с голым хреном.

— А ты, значит, хочешь, чтобы вообще никто не поехал? Не уважаю.

— Лично мне уже все равно, кто туда поедет, а кто нет! В такое дерьмо я за всю жизнь ни разу не вляпывалась!

— Я тоже. Хотя где-где, а вокруг подиума дерьма хватает, поверьте мне.

— Оленька, ты, на всякий случай, меня прости. Я подумал: на войне как на войне. Хотя, конечно, виноват, готов искупить.

— Про это, милый друг, мы с тобой после перетрем. Искупить придется.

— Вот только уголовщины не надо, ладно?

— Ты чё? Какая уголовщина? Просто маленький, но серьезный разговор двух взрослых людей.

— Мужики, мужики! Не отвлекайтесь!

— Никто и не отвлекается. Работаем. Только теперь давайте конкретику. Надо же ваших Томов и Джерри от голодной смерти спасать. Придумали, блин, страдальцев на наши головы!

— Направлений два: модернизация и социальная политика.

— Ага. И рыбку съесть, и в кресло сесть. Придется выбирать что-то одно.

— Притом что источники внешнего финансирования почти на нуле. А репутация компании уже сейчас серьезно подмочена.

— Стоп! Д-давайте сделаем вот что. В-выпустим дополнительную эмиссию акций. Большую, миллионов, скажем, на д-двадцать пять, и распространим ее с-среди сотрудников. Вот тебе и финансирование, и объединяющий элемент кадровой политики!

— Да кто их возьмет в такой момент? И на миллион не продашь.

— Н-не скажи. Тут есть одна тонкость. Взамен мы сможем гарантировать народу, что обойдемся практически б-без увольнений. Закроем, например, всего три самых гиблых п-производства. Вот это и это. Ну и упаковку в Стентон-Сити. Здесь в-всего триста с лишним человек. Всем уволенным д-дадим нормальную компенсацию. Желающим предложим обучение новым профессиям. Как альтернатива — неизбежны серьезные сокращения. Причем через полгода уже бесконтрольные, по судебным искам. Я думаю, что п-профсоюз должен провести р-работу в трудящихся массах. Все шансы за нас. Это во-первых.

— А во-вторых, массы только что прослушали прощальную речь директора Егорки. Наматывают на кулак сопли и на радостях готовы купить даже остатки ваучеров у нашего Чубайса.

— Точно!

— М-мы все сделаем аккуратненько. Скажем, в т-течение года половину зарплаты н-народ получает в акциях по номиналу, п-половину н-наличкой. За полгода привлекаем… п-привлекаем… шестнадцать лимонов. Вообще-то маловато.

— Пусть дирекция тоже поучаствует. У вас доходы большие.

— Есть! С-сколько там у нас высшего м-менеджмента? Ага! Лимона три мы п-потянем легко.

— Нет, братва, лучше будет, если мы потянем лимонов семь, но со скрипом! Объясняю популярно: дирекция в эти полгода пусть получает бабки почти одними только акциями! А наличными положить себе, скажем, среднезаводскую зарплату. Во-первых, дополнительные деньги, а во-вторых, здоровый популизм. Типа мы не только народ грузим, но и сами в полный рост впрягаемся в эту бодягу.

— Ага, тебе народ грузить не в новинку.

— Плюс публичное представление антикризисного плана и обещанные перемены в высших эшелонах. Егорка уже ушел, причем красиво. Сливу с Юркой трогать нельзя!

— Ой, ребята, я в отставку хоть сейчас согласна. В секретарши меня только возьмите. Я хороший кофе умею варить.

— Есть.

— А взамен берите к себе нашего Эдика.

— Профсоюз не продается!

— Ну и хрен с тобой. Получше людей найдем.

— Меня возьмите.

— Тебя, засранца, — дудки! До седых яиц будешь драть глотку на первомайских митингах!

Грибов и доктор Ковальски напряженно следили за переговорами.

Американец быстро писал.

— С-смотрите, почти вся м-модернизация у нас профинансирована. У трудового к-коллектива будет шестнадцать п-процентов акций предприятия. Так что теперь какую-нибудь п-профсоюзную шишку можно вполне легально брать в совет директоров.

— Тогда другое дело! Если народ попросит — я согласен.

— Эх, лимонов шесть бы еще н-нарыть, и порядок!

— Это уже мелочи! Шесть миллионов по ходу дела где-нибудь нароем. До копейки расписывать не обязательно.

— Но ж-желательно.

— Мальчики, послушайте! А давайте мы раз в неделю будем проводить как бы субботники! Чтобы один день в неделю все работали бесплатно. И директора, и рабочие — все. Я думаю, что народ нас поймет. Это действительно сплотит коллектив. И денег сэкономим!

— А-ха-ха! Да ты что, Вика?!

— Ну, н-насмешила! Двор будем подметать!..

— Гы! Бревно туда-сюда носить!..

— Точно, мужики! Егорка перед субботником речь опять же толкнет…

— Он же в отставке!

— На общественных началах. Что-нибудь про общую семью в час испытаний. После работы можно водки выпить. А что? Нормально! Эх, молодежь! Что вы в этом понимаете!

— Постойте-ка! По д-деньгам, между прочим, получается ровно шесть миллионов! И три копейки профицита! Про-фи-ци-та, понимаете?

— Но, народ… Это же ни в какие ворота…

Все вдруг замолчали, словно обесточилась какая-то линия.

За окном звякнул трамвай.

В пустом коридоре — немолодые шаркающие шаги.

Профессор Грибов постукивал ручкой по столу, ловко переворачивая ее между пальцами.

Вика Плюшкина переводила испуганный взгляд с одного участника переговоров на другого.

У Лени Голубева несколько раз дернулся кадык, как будто он собирался что-то сказать, но не решался.

Прекрасная Оля Ситникова была сейчас похожа на маленькую девочку, которая только что увидела нечто чудесное, например слона в зоопарке или Деда Мороза с куклой Барби под мышкой.