Борис Гайдук - Плохие слова

Мила вздрогнула. Ее удивило не то, что Оскар оглядывается в совершенно пустом месте, а то, что он вообще говорит с ней о таких вещах. Она почувствовала к нему прилив доверия и в то же время не знала, что сказать.

— Значит, мы идем к свалке? — спросила она, когда молчание стало тягостным.

— Да. Я часто хожу здесь. Не каждый день, чтобы не вызвать подозрений, но часто. Ничего не могу с собой поделать.

— Вам не страшно?

— Совсем нет. О свалке говорят много глупостей, но все это неправда. А еще я вам признаюсь… простите, это ничего, что я докучаю вам своими откровениями?

— Что вы! — запротестовала Мила. — Совсем наоборот, мне с вами очень интересно!

— Просто, увидев, как вы задыхаетесь в дверях музея от отвратительного пошлого запаха, я почувствовал к вам симпатию. И сейчас, когда вы закрыли глаза, вдыхая этот чудесный воздух, я окончательно понял, что вы мне… очень близки.

Оскар сбился и покраснел.

— Вы хотели что-то рассказать, — пришла ему на помощь Мила.

— Ах да, — благодарно подхватил Оскар. — Так вот — я люблю гулять по свалке ночью.

Мила невольно отодвинулась. Сумасшедший?

— Нет-нет, со мной все в порядке, — заторопился Оскар и сделал движение, словно хотел схватить Милу за руку, но в последний момент не решился. — Не беспокойтесь. Это очень интересно и совершенно безопасно. И самое главное — там попадаются удивительные запахи, даже смеси запахов. А иногда мне кажется, что я чувствую старые запахи. Вы понимаете меня?

— Старые запахи? Те, которые были до Классификации?

— Да. Мне так кажется. По крайней мере, иногда попадаются абсолютно ни на что не похожие.

Ошеломленная Мила молчала. Старые запахи? Невероятно, но эта мысль тихонько скребла ее с самого начала на чудесной тропинке и теперь вырвалась наружу.

— Вы знаете, — робко сказала она, — я думаю, что этот запах не совсем похож на запах арбуза.

— Мне тоже иногда так кажется. Но тогда что же это?

— Вы, наверное, будете смеяться, но я почему-то назвала его для себя «запах прелых листьев».

— Что такое прелые листья?

— Не знаю. Что-то из книг. Или наследственного подсознания. Не важно. Просто мне хочется назвать это запахом прелых листьев. Это так необычно, красиво.

— Но такого запаха нет. Впрочем… Кажется, я вас понимаю.

Оскар внезапно остановился, Мила по инерции прошла еще два или три шага и обернулась.

— Хотите, я приглашу вас ночью на свалку? Это звучит неожиданно, но мне кажется, вам понравится. Что скажете?

Оскар смотрел умоляюще.

Противоречивые чувства захватили Милу. Ей хотелось пойти с Оскаром на свалку, хотелось быть к нему ближе. Она не боялась его и не боялась свалки. Но в глубине души ей было страшно менять раз и навсегда заведенный порядок вещей, хвойные тропы из дома на службу и в магазин, пустой зал театра драмы и даже многочасовые очереди за хлебом и белковой колбасой, пренебрежительное молчание мужа и многолетнее ожидание разрешения на рождение ребенка.

«А ведь я еще ни разу не оставляла мужа, не использовала ни одной своей недели, — подумала она. — И за все время замужества у меня накопилось четырнадцать недель. Почти целая жизнь».

— Да, Оскар, — Она впервые назвала его по имени и, наконец, увидела за очками его глаза, светло-карие, с желтоватыми звездочками вокруг зрачков. — Я хочу пойти с вами ночью на свалку. Очень хочу.

У входа в торговый центр кривлялся оборванный попрошайка.

Мрошек взял Томми за руку.

Попрошайка увидел их и бросился наперерез.

— О! О! Вот мои спасители! Вот кто не даст мне умереть с голода!

Томми настороженно прижался к Мрошеку.

— Папа, чего хочет этот дядя?

— Того же, что и все, сынок.

Прямо в лицо Мрошеку нищий раскрыл беззубую, дурно пахнущую пасть.

— Вы ведь не дадите мне пропасть? Нет? Тогда купите у меня Apera Eloscinaria! Посмотрите, как прекрасна Apera Eloscinaria!

Появилось вращающееся вокруг своей оси, подсвеченное снизу растение с темными мясистыми листьями.

— Нет, спасибо, — сказал Мрошек.

Растение исчезло.

— Вы не можете так жестоко обойтись со мной! — взвыл нищий. — Я не верю, что вы обречете меня на смерть!

Томми подергал Мрошека за руку:

— Папа, дяде плохо?

— Очень плохо! — подскочил к нему нищий. — У дяди совсем нет денег! Дядя не ел три дня и сегодня вечером может умереть с голоду! Но в ваших силах его спасти! Всего четыре жизни! Купите у меня Apera Eloscinaria!

Мрошек понял, что проще будет расстаться с деньгами.

— У нас уже есть Guenilla Vulgaris и Emeradina Secale, — сказал он сварливо.

— Это большая удача! Неслыханное везенье! Ничто так чудесно не дополняет Guenilla Vulgaris и Emeradina Secale, как Apera Eloscinaria! Поверьте мне!

Нищий чувствовал, что сделка состоится, и придвинулся ближе.

— Всего четыре жизни, — зашептал он. — Вы спасаете меня от голода!

Мрошек махнул рукой и прикоснулся к нищему указательным пальцем.

— Четыре жизни, — сказал он.

— Благодарю вас! — раскланялся нищий, считывая с платежной карты, вживленной в ноготь указательного пальца, четыре жизни Мрошека. — Вы не пожалеете о своем великодушном поступке! В самое ближайшее время несравненная Apera Eloscinaria будет доставлена вам домой.

Мрошек потянул Томми в направлении входа.

Со звуками популярной джазовой мелодии двери распахнулись. Появилась блондинка в синей униформе торгового центра.

— Здравствуйте, дорогой Мрошек! — заулыбалась она. — Рады вас видеть. Мы все к вашим услугам.

— Здравствуйте, — буркнул Мрошек, раздосадованный встречей с нищим.

— Эта музыка звучит в вашу честь последний день, — сообщила ему блондинка. — Оставим ее или выберете новую?

— Оставьте эту.

Томми уже вытягивал шею в направлении детской зоны.

— Папа, ты меня оставишь поиграть с человеком-гранатой?

— Да, Томми, конечно.

— Сколько жизней ты мне дашь? Десять?

В ту же секунду перед ними возник администратор детской зоны.

— Простите за вторжение, — бархатно произнес он. — Но сегодня особый день. Если вы оставите вашему малышу не десять, а всего двенадцать жизней, с ним поиграет не только человек-граната, но и сам Малыш-из-Эдинбурга!

— Малыш-из-Эдинбурга! — ахнул Томми. — Папа, пожалуйста!

Мрошек кивнул. Разницы никакой, пусть будет двенадцать.

— Вы идете прямо сейчас, мой юный друг? — предупредительно наклонился администратор. — Или, может быть, хотите пройтись по торговому залу вместе с отцом?

— Прямо сейчас! — запрыгал Томми. — Да, папа? Можно?

— Конечно, Томми. Желаю победы.

Администратор сверкнул улыбкой:

— Это слова настоящего героя! Вашу руку, мой друг!

— Я буду звонить тебе, папа!

Томми исчез.

Мрошек обвел взглядом бесконечное пространство торгового зала. В соответствии со своим социальным контрактом он должен каждый день проводить здесь два часа сорок пять минут.