Борис Гайдук - Плохие слова

Мила на миг заколебалась, а потом отчаянно свернула с тропинки и побежала по асфальту. Ногам было колко и холодно, но столкнуться со старухой было гораздо хуже, и Мила, перепрыгивая через трещины, быстро пробежала по острым камням до пересечения с другой дорожкой.

У дорожки, на беду, оказался сладкий розовый запах.

Розы Мила никогда не любила, считая их напыщенными, а запах — вульгарным; и неизменно предпочитала свои, узкие и извилистые хвойные тропинки.

А здесь все было плохо: стояла безветренная духота, взад и вперед ходили толстые, перекормленные крахмалом дети, мерзкие мужчины с тонкими усиками в соломенных шляпах и часами на цепочке, жеманные, готовые каждую минуту упасть в обморок женщины.

Удивительно, но розовые дорожки нравились многим, почти половина дорожек в городе была розовой, а хвойных всего две или три. Поэтому Мила в свои двадцать шесть лет почти нигде не бывала, перебегая по спасительным хвойным дорожкам из дома на службу, со службы в магазин и иногда еще в театр драмы. В парикмахерскую приходилось идти по жасминовой тропинке, и всякий раз Мила тянула и откладывала стрижку на несколько месяцев и даже лет.

В журнале писали, что некоторые люди, особенно мужчины, могут спокойно ходить по любым путям: розовым, хвойным, мятным, лавандовым и прочим, не испытывая ни малейшего неудобства. Мила думала над этим и нашла здесь новое подтверждение тому, что мужчины совсем другие.

Мила же, пройдя по розовой тропинке всего несколько десятков шагов, проклинала себя за трусость, за то, что убежала от безлицей старухи. Может быть, ей снова удалось бы незамеченной проскользнуть мимо. Все из-за того, что происшествие в магазине ее расстроило и вывело из себя.

Теперь она почти бежала, расталкивая встречных и вертя головой по сторонам в поисках пересечения с какой-либо другой дорожкой, на худой конец кипарисовой или жасминовой, где ей было бы не так тяжело.

О том, чтобы снова перебежать между тропинками по асфальту, не могло быть и речи, еще раз такого страха ей не выдержать.

Перекрестков не было, и, отчаявшись, Мила бросилась в открытую дверь, пытаясь хотя бы перевести дух от удушающего розово-рвотного запаха.

За дверью оказался Музей быстрого питания. Мила недавно читала статью об открытии. Разумеется, Музей быстрого питания просто обязан был находиться на розовой тропинке, среди перекормленных детей и мерзких усатых мужчин. Также на розовых тропинках располагались Музей динозавров, киноцентр, аквапарк и многое другое. На хвойной же дорожке находился только театр драмы, в котором Мила много лет была единственным зрителем.

В музее несколько человек прохаживались между экспонатами. Мила оглядела просторное помещение. В центре был помещен макет гамбургера в некогда натуральную величину. Вокруг него полукругом располагались разнообразные большие и маленькие хот-доги: американские с кетчупом, французские с майонезом, немецкие со сладкой горчицей и даже польские с хреном. Жаренные во фритюре луковые колечки игриво свисали с потолка.

На заднем плане, нависая над пространством и отбрасывая во все стороны чешуйчатые блики, возвышалась золотая статуя Рональда Макдоналда.

Мила всегда любила луковые колечки и подошла к ним поближе.

— Хотите каталог? — раздался вежливый голос прямо над ухом.

Мила вздрогнула и обернулась.

Сутуловатый молодой человек в тяжелых квадратных очках протягивал ей глянцевый журнал.

— Нет, спасибо.

— Зашли просто так? Не выносите запах роз?

Мила внимательно посмотрела на собеседника.

Глаза за очками терялись и плавали.

— Не выношу.

Признаться в этом было довольно смело. Гораздо более смело, чем отказаться от черствого хлеба в магазине, но Миле показалось, что она может доверять собеседнику. В необычных больших очках виделось что-то честное.

— И любите луковые колечки?

Мила кивнула.

— Держу пари, что вы ходите по хвойным тропинкам. Почти исключительно по хвойным. Изредка по кипарисовым, лавандовым или жасминовым. А сюда вас привели чрезвычайные обстоятельства. Я угадал?

Мила попыталась разглядеть глаза сквозь очки, но мужчина был обходителен и непроницаем.

— Меня зовут Оскар. Я тоже не люблю запах роз. В музее есть задняя дверь на маленькую тропинку почти совсем без запаха. Только слабый аромат арбуза.

— Без запаха? — недоверчиво произнесла Мила. — Разве так бывает?

— Бывает, — Оскар неожиданно заискивающе улыбнулся и взял Милу под локоть. — Пойдемте, я вас провожу. Кстати, почему вы босая? Испачкались?

— Послушайте, вы, кажется, провидец.

— Нет, просто у вас на ногах грязь. А нынешние туфли сразу разваливаются от грязи.

Мила вспомнила вылитое ей на ноги ведро грязной воды, кружочек колбасы на щеке, отвратительные лица продавцов, и содрогнулась.

— Что-то произошло, я так и знал.

— Да, произошло… неприятность в магазине. А потом я столкнулась со старухой без лица, — сказала Мила и едва не хлопнула себя ладонью по губам.

— Неужели?! — воскликнул Оскар. — Эти симпатяги еще встречаются? В жизни не видел ни одной!

Они между тем покинули просторный зал музея и шли, пригибая головы, сквозь вереницу низких чуланов.

— Вам повезло. А у меня эта — уже четвертая, но каждый раз я оставалась живой, как-то обходилось. Мне удалось почти не заглядывать под их ужасные капюшоны. Хотя… все время была мысль.

— Вы сильная! Но что же, что же там, под капюшоном? — с нетерпением спросил Оскар, отодвигая несколько пожелтевших от времени плакатов.

— Не спрашивайте. Зачем вам? Кстати, куда вы меня ведете? Это и есть ваш задний ход?

— Да. Я прячу его от остальных. Тропинка почти без запаха — это, знаете ли, большая редкость в наши дни.

— Значит, вы делаете мне честь?

Оскар улыбнулся:

— Ничуть. Просто у вас было такое отчаяние на лице от розового запаха, что я сразу понял — вы меня не выдадите. Всегда хочется поделиться чудом. Вот мы и пришли.

Оскар распахнул маленькую черную дверь, и Мила, пригибаясь и щурясь от неожиданно яркого дневного света, оказалась на безлюдной дорожке. Запаха действительно почти не было, только необычный слабый аромат.

— Что скажете? — Оскар наслаждался произведенным впечатлением.

Мила осторожно вдыхала воздух, стараясь получше пережить новое для себя ощущение.

— Божественно. Я не верила до последней минуты.

Оскар помолчал, затем легонько направил Милу вдоль дорожки.

— Почему здесь совсем нет людей? — спохватилась Мила.

Действительно, полное безлюдье было едва ли не более странным, чем отсутствие запаха.

— Это очень старая, заброшенная тропинка. Одним концом она упирается в… сами знаете куда, — Оскар понизил голос и оглянулся. — А другим — в городскую свалку.