Вячеслав Бондаренко - Вечный огонь

– Ничего, все твои собственные у тебя еще впереди. – Виктор подхватил сына на руки, прижался щекой к красному погону. – Эх, жалко, папа до этого момента не дожил…

А потом отца направили в Венгрию, подавлять контрреволюционный мятеж. Среди суворовцев об этом ходили глухие слухи, напрямую никто ничего не говорил. Игорь, конечно, волновался за папу, но в его возрасте поверить в то, что с отцом может случиться что-то плохое, просто невозможно. Он ведь самый умный, сильный, смелый, красивый… Да и что может случиться на войне с командиром разведроты? Игорь твердо знал, что такие ордена и медали, какие были у отца, никому не давали на фронте даром. А значит, папа всегда побеждал врагов.

Игорь вздохнул, перевел взгляд на белый заоконный мир. Вчера в училище украшали елку, эту честь доверяли только отличникам. В том числе и ему, Шимкевичу. Как осторожно он выбирал из большой картонной коробки с изображением Деда Мороза круглые дутые шары из хрупкого стекла и надевал их на пышные, пахнущие хвоей лапы! Так за что же я люблю свою Советскую Родину?..

Игорь скосил глаза налево, направо. Однокашники старательно сопели, сгорбившись над тетрадками. Коля Кунц, Володя Неумержицкий, Валера Шалай, Вася Петрашко, Левка Марлыкин… Все чего-то ваяют, пишут, соображают…

Суворовец обмакнул перо в чернильницу-непроливашку.

«Я родился уже в послевоенном Минске, но родители много рассказывали мне о Великой Отечественной войне. Мой дедушка, командир полка, геройски погиб под Полоцком в июле 1941 года, был награжден посмертно орденом Ленина. Другой мой дедушка погиб в 1944 году на границе с Румынией. Мой папа командовал на войне разведротой, был награжден орденами Александра Невского, Отечественной войны обеих степеней, медалями. Мама служила в медсанбате, была награждена медалями. Это – только история моей семьи, но таких историй в нашей стране сотни и тысячи. Из них и складывается общая история нашей Советской Родины, которую мы отстояли от проклятых фашистов…»

Стук в дверь был совсем негромким, но услышал его весь класс. Сразу повернули головы, кое-кто вовсе перестал писать. Преподаватель, нахмурившись, подошел к двери и, приоткрыв ее, обменялся с кем-то парой негромких фраз. Потом повернулся к классу.

– Суворовец Шимкевич.

– Я, – отозвался Игорь, вставая.

– Выйди на минуту из класса. К тебе мать, – добавил Вонаршенко против ожидания не рассерженно, а, наоборот, мягко.

Мама в ушанке и шинели стояла в коридоре. На погонах майора медицинской службы блестели капельки воды. «Снег растаял», – мельком подумал Игорь. У мамы было странное, какое-то застывшее лицо.

– Мам, ты чего?..

Проходивший мимо по коридору суворовец вежливо козырнул матери, но она не ответила на приветствие.

– Знаешь… а нашего папу в Венгрии тяжело ранили. Очень тяжело. Может быть, он…

Маленький мальчик внутри Игоря тут же закричал, заплакал, побежал куда глаза глядят, чтобы не слышать этих невыносимых слов. Но второй Игорь, взрослый, шагнул к растерянной матери и обнял ее, и глаза у него были сухими.

– Мам… Держись, мам. Мы обязательно со всем справимся. И папа выздоровеет. Ты веришь мне?..

…И годы спустя Игорь помнил эту сцену в коридоре Суворовского так, как будто она была вчера. А Евгения Петровна не раз признавалась сыну в том, что только его поддержка помогла ей тогда не сорваться. Ведь судьба семьи – свекрови, перенесшей тяжелый инсульт, и сына – зависела от нее.

Первую операцию Виктору Владимировичу сделали еще в Будапеште. Вторую, третью и четвертую – в Москве, куда его доставили самолетом. А потом был Главный военный клинический госпиталь, долгий ужас ожогового отделения, закончившийся только через год. Все это время рядом с ним была Женя. В марте 1958-го, в кабинете главврача, он впервые взглянул на себя в зеркало… и не узнал.

– Мы сделали все, что могли, – тихо проговорил генерал-лейтенант медицинской службы. – Возможно, в первое время будут некомфортные ощущения…

Когда Шимкевич вышел из кабинета в коридор, его колотило. Женя, ждавшая у окна, встревоженно повернулась к нему.

– Зачем я тебе нужен такой? – задыхаясь, едва выговорил Виктор. – Я же урод! ПОНИМАЕШЬ, Я УРОД!!!

Он выкрикнул это на весь коридор. Двое врачей, тихо беседовавших о чем-то в углу, обернулись. Женя взяла мужа под руку.

– Глупыш… Ну неужели ты думаешь, что я выходила за тебя из-за твоей ослепительной красоты? – Она с улыбкой покачала головой. – Ты нужен мне, нужен Игорьку, нужен маме…

– А служба?.. – Боль внутри оседала, но Виктор еще не мог смириться со своей новой внешностью. – Теперь же все, отставка вчистую! Куда я подамся? Что я умею делать?..

– Не паникуй раньше времени, пожалуйста. Все наладится, вот увидишь.

И действительно увидел. 15 апреля 1958-го на торжественном собрании в минском Доме офицеров командующий БВО маршал Тимошенко вручил Виктору Владимировичу орден Красного Знамени. Службу в полку с ожогами такой степени продолжать действительно было нельзя, но напрасно Шимкевич думал, что теперь он окажется без работы: на третий же день его пригласил к себе начальник Минского Суворовского военного училища полковник Петр Родионович Саенко.

Шагая по улице Горького вдоль трамвайной линии, глядя на вырастающее впереди здание училища, Виктор Владимирович задумчиво улыбался. Сколько всего связано с этим домом, для него родным в прямом смысле слова!.. Здесь, в его стенах, он появился на свет в 1917-м, здесь учился до войны, отсюда забрал его «черный ворон» в 1937-м… И вот все прошло, и дом уже совсем другой, не приземистая двухэтажка, а подросший в высоту, украшенный барельефами по фасаду солидный дворец, который занимает отныне Минское Суворовское. Навстречу как раз попалась пара мальчишек в черных суворовских мундирах и красных погонах, они четко козырнули Шимкевичу, и он уловил восторженный блеск в глазах мальчишек, скосивших глаза на орденские планки на его груди…

Начальник училища занимал тот же кабинет, что и Алехин в 1937-м. Только портрет на стене был другой, Хрущев вместо Сталина, да мебель обновили. Саенко вышел из-за стола, подал Шимкевичу руку, пригласил сесть. Сам заварил чай, придвинул гостю вазочку с печеньем.

– Виктор Владимирович, – заговорил Саенко, – я знаю, что после недавних ранений вы уже не в состоянии нести строевую службу. А на пенсию вам в сорок один год идти как-то не пристало. Так вот… – начальник училища отхлебнул чаю, – …не хотите ли вернуться в родные стены, которые, как в пословице говорится, помогают?

– В смысле? – недоуменно переспросил Шимкевич.

– Нам нужны офицеры-воспитатели. А квалифицированных кадров не хватает. Опыта работы с людьми у вас более чем достаточно, да и сын под присмотром будет. Так сказать, офицерская династия. – Петр Родионович прищурился. – А? Согласны?..