Элисон Уэйр - Плененная королева

– Идемте, – взяла инициативу в свои руки Алиенора. – Мы должны сообщить радостную новость нашему маленькому двору. Потом мы соберем свиту и отправимся в собор, чтобы воздать хвалу Господу. – С этими словами она вышла из комнаты, подол ее шерстяного платья величественно волочился по полу следом. Она в первый раз осмелилась идти впереди императрицы.

До возвращения Генриха им нужно было много чего успеть. Разослать письма, извещающие о его вступлении на престол, отдать распоряжения о том, кто будет управлять Аквитанией в отсутствие герцога и герцогини, уладить все административные вопросы, ведь герцогство Нормандию приходилось оставлять в умелых руках Матильды. Проявляя вежливость, Алиенора пригласила Матильду вместе с ней и Генри в Англию, но та, к облегчению невестки, отказалась.

– Нога моя больше не ступит на эту землю! – торжественно провозгласила Матильда. – После всех тех ужасных оскорблений, после моего изгнания – меня, их законной королевы!

До Алиеноры доходили слухи, что англичане перестали поддерживать королеву из-за ее высокомерия и непомерной гордыни, но она ни словом не обмолвилась об этом.

– Если вы передумаете или захотите приехать только на коронацию, мы будем очень рады, – вежливо сказала Алиенора, поворачиваясь к усталому гонцу, только что вернувшемуся от Генриха.

– Мой господин уже в пути? – спросила она.

– Нет, леди, он осаждает замок.

– Что?! – Алиенора не могла поверить своим ушам.

– Леди, он говорит, что должен преподать им урок и ничто его не остановит, даже известие о том, что он стал королем, даже обращенные к нему мольбы вернуться как можно скорее. И еще герцог приказал передать, что, покончив с Вексеном, должен будет привести в порядок свои дела в другом месте, прежде чем сможет присоединиться к вам.

– Это разумно, – рискнула сказать Матильда. – Не имеет смысла отправляться в Англию, пока в Нормандии неспокойно. Англия может немного и подождать. Архиепископ Теобальд – здравомыслящий человек, он контролирует ситуацию. Как бы то ни было, англичане рады, что теперь их королем стал Генрих, так что неприятностей оттуда ждать не приходится.

– Я просто хочу, чтобы он был здесь, со мной, чтобы я могла разделить с ним его торжество, – задумчиво проговорила Алиенора, потирая заболевшую спину. – Мой господин в добром здравии? – повернулась она к гонцу.

– В прекрасном, леди, – бодро ответил тот.

Что ж, подумала Алиенора, испытав облегчение, хотя бы так. Она отпустила гонца и вызвала швею.

– Вы должны отдохнуть, Алиенора, – сказала Матильда. – Не забывайте о вашем положении.

– А вы не забывали, мадам? – спросила Алиенора.

Матильда не смогла сдержать улыбку.

– Нет, я не очень слушалась советов моих женщин или повивальных бабок, – признала она. – Беременность была для меня большим испытанием. Родив Жоффруа трех сыновей, я сказала: все, с меня хватит.

Тон императрицы стал холоднее, она замолчала. Назвав имя Жоффруа, Матильда вспомнила, как он изменил ей с Алиенорой, вспомнила и причину этой измены. Конечно, отчасти в том была и ее вина, просто она не умела прощать. Жоффруа был ее мужем, и они с Алиенорой своим соитием обесчестили ее. Однако Матильда не могла не признавать, что Алиенора не лишена ума и благородства, а потому против воли испытывала к невестке восхищение. Ведь именно благодаря этой грешнице Генрих стал величайшим из правителей в христианском мире. И королева из нее получится неплохая. Этого было достаточно, чтобы заслужить признание Матильды. Но она не сомневалась, что никогда и ни за что не полюбит Алиенору, не одобрит ее.

Когда Генрих наконец вернулся, весь двор был погружен в суматоху сборов – готовились к путешествию в Англию.

– Что тут происходит? – удивленно спросил он, входя в полдень в спальню Алиеноры.

Голова у герцога болела после ночных возлияний с баронами – праздновали его грядущее восшествие на престол – и страстного воссоединения с женой. Повсюду – на кровати, на табуретах, на столе, везде, где только можно, были навалены груды одежды, роскошные шелковые, льняные и шерстяные одеяния, большинство с богатой вышивкой, платья, блио, плащи, сорочки… Туда-сюда сновали краснощекие девицы, что-то засовывали в сундуки, что-то приносили и укладывали на свободные места.

– Мы собираемся.

Алиенора крутилась перед зеркалом в роскошной мантии, отороченной соболем. Генрих восторженными глазами смотрел на жену, стоя за ее спиной.

– Я смотрю, ты уже одета как королева, – галантно заметил он, потом отвел в сторону ее волосы и поцеловал в шею. – Мы с тобой красивая пара, правда? – добавил он, глядя на их отражение.

– Если бы ты взял на себя труд еще и одеваться как король, то мы бы стали очень красивой парой, – язвительно ответила Алиенора, выскальзывая из его объятий.

Она передала в руки Мамиллы мантию. Генрих уныло посмотрел на свою простую одежду – он редко надевал что-нибудь иное и облачался в герцогские одеяния, только если того требовали обстоятельства. Его костюм был чистым и хорошего качества, но кое-где залатан. Алиенора с удивлением узнала, что иногда Генрих сам брал в руки иглу.

– Почему ты не попросишь кого-нибудь из слуг сделать это? – спросила она, увидев его за шитьем. – Это неподходящее занятие для герцога Нормандии и Аквитании.

– Зачем просить, если я и сам могу, – ответил ей тогда Генрих.

В глубине души Алиенора восхищалась такой скромностью. Это делало его более понятным. Никакого фальшивого фасада.

Генрих рухнул на кровать, отодвинул в сторону кипу головных покрывал и принялся жевать яблоко.

– Не помни́ покрывала! – воскликнула Алиенора, бросившись на их спасение. – Торкери столько их подшивала и гладила, – укоризненно сказала она. – И убери грязные сапоги с кровати!

Хрустя яблоком, Генрих покорно подчинился.

– Сколько у тебя покрывал? – спросил он, оглядывая огромную кипу.

– Не сосчитать, – рассеянно ответила Алиенора. – Флорина и Файдида, мои туфли упакованы?

– Все четырнадцать пар, – ответила Флорина.

– И сорок два платья, – добавила Файдида.

– Сорок два?! – присвистнул Генрих. – Зачем тебе столько платьев?

– Я должна произвести хорошее впечатление на наших новых подданных, – ответила Алиенора.

– Они обвинят нас в излишней роскоши, – пробормотал он.

– Теплые нижние рубашки, мадам, – сказала Торкери.

Генрих смерил кипу подозрительным взглядом. Алиенора подметила это.

– Я слышала, что в Англии бывают жуткие морозы, – ответила она. – Я буду надевать это под платье поверх сорочки.

– На одно страшное мгновение я представил себе, что ты будешь надевать их, ложась в постель, – усмехнулся Генрих.

Дамы Алиеноры захихикали.