Элисон Уэйр - Плененная королева

Алиенора поднялась, подошла со своей тарелкой к столику и подцепила ножом еще два куска цыпленка.

– И что же дальше? – спросила она.

– Я предлагаю – и прошу тебя одобрить это, – чтобы церемонию коронации Молодого Генриха провел наш друг Роджер, архиепископ Йорка.

Алиенора уставилась на мужа:

– Ты понимаешь, что Бекет воспримет это как смертельное оскорбление?

– Понимаю, – с вызовом ответил Генрих. – И еще понимаю, что это оскорбит сторонников традиции. Но я не могу позволить этому дьявольскому священнику расстраивать мои планы. Ты согласна?

– Абсолютно. Может быть, так ты и сможешь привести Бекета к повиновению.

Но ничего из этого не получилось.

– Бекет стал угрожать мне отлучением, если я прикажу архиепископу Роджеру провести церемонию коронации! – взревел Генрих. – Мало того, он пожаловался Папе, и его святейшество запретил коронацию под страхом отлучения. И любой епископ или священник, который примет участие в церемонии, будет также подвергнут анафеме. Я такого выносить не собираюсь и ранами Господа клянусь, что наплюю на запреты обоих! Я теперь возвращаюсь в Англию – провести церемонию – и хочу, чтобы ты оставалась здесь и в мое отсутствие управляла Нормандией.

– Ты знаешь, что я всегда поддерживаю тебя, – отозвалась Алиенора.

Генрих задержал на жене потеплевший взгляд. Такого она не видела долгие годы. Но сказать ничего не сказал – его мысли были заняты делами.

– Закрой все порты до моего распоряжения, – приказал он. – Мы не хотим, чтобы наш друг Томас пересек Канал и испортил торжества.

– А твои епископы?

– Ну, с ними я разберусь. Известно, что им нужно. Когда все будет готово, я пришлю за Молодым Генрихом. Ты должна будешь обеспечить его прибытие с надлежащей свитой. Добавь к ней еще и двух епископов, чтобы люди верили, будто это делается с благословения Церкви. Ты знаешь, как заморочить голову своим прелатам.

– Можешь не волноваться – все будет сделано, – заверила Алиенора. – А юная Маргарита? Она тоже будет короноваться?

– Нет, я пока не могу рисковать. Это может обидеть Людовика. Он расстроится, узнав, что я не подчинился Папе. Оставь девчонку при себе. Скажи ей, что позднее я устрою еще одну коронацию. Когда Бекет поумнеет.

Алиенора была убеждена в правильности решения Генриха и тронута тем, что мнение мужа о ее способностях изменилось в лучшую сторону. Он даже доверяет ей править Нормандией в свое отсутствие. Но сердце Алиеноры все же горевало оттого, что ее не будет в Вестминстерском аббатстве и она не увидит коронацию сына. В назначенный день – в воскресенье четырнадцатого июня – она заказала специальные молитвы во время мессы и несколько часов провела на коленях, умоляя Бога благословить и наставить Генриха в его высоком служении. Маргарита все это время стояла рядом с ней.

Когда порты Канала снова открылись, гонцы привезли королеве отчеты о коронации.

«Миледи, Молодой Король был великолепен в короне и государственных одеяниях! Люди говорили, что это самый красивый принц в мире».

«Он был любезен и галантен – король до мозга костей. И лишь немного ниже ангелов!»

«Некоторые утверждают, что красотой лица и фигуры Молодой Король превосходит всех. Он также наделен учтивостью и счастлив, как никто другой, потому что купается в любви, найдя почтение и приязнь будущих подданных».

Дух Алиеноры воспарял, когда она читала эти похвалы. Но был и один отчет, который попал к ней не напрямую через королевского гонца, а в виде слуха от одной дамы, обрученной с рыцарем, – тот присутствовал на коронационном пире и теперь вернулся, чтобы жениться. Войдя в свой будуар, Алиенора услышала, как эта девица рассказывала другим, что Молодой Король продемонстрировал оскорбительное неуважение к отцу. Потом, когда они вдруг поняли, что их разговор услышала королева, наступило смущенное молчание.

– Ну? – сказала Алиенора. – Пожалуйста, продолжайте.

– Миледи, простите. Я не должна говорить это вам, – запинаясь, произнесла девица.

– Напротив, ведь речь идет о моем сыне, а потому я должна знать. Продолжайте! – потребовала она.

– Миледи, мой жених сказал, что его величество пожелал прислуживать Молодому Королю, и когда он принес на блюде голову кабана, то пошутил, что редко удается увидеть короля в роли слуги. Но Молодой Король ответил, что не видит ничего особенного, когда сын графа прислуживает сыну короля… И он не шутил, миледи.

Алиеноре удалось спрятать озабоченность.

– Я предлагаю вам, моя дорогая, перестать рассказывать подобные выдумки о тех, кто стоит выше вас, – велела Алиенора. – А теперь возьмите мою вышивку.

Но история оказалась правдивой, и королева решила поговорить с Уильямом Маршалом, который собирался отправиться в Англию, чтобы возглавить хозяйство нового двора, созданного Генрихом для Молодого Короля. Алиенора просила его призвать Молодого Короля относиться к отцу с неизменным почтением и уважением.

Теперь, когда Жоффруа и Молодой Генрих получили короны и символы власти их будущих владений, наступила очередь Ричарда. Будучи наследником Алиеноры, он должен был получить в Пуатье титул графа Пуату, и именно туда и направилась летом Алиенора. Она думала, что лопнет от гордости, стоя в монастыре Святого Илера и глядя, как архиепископ Бордо дает ее двенадцатилетнему герою священное копье и штандарт святого покровителя города. Потом Алиенора проводила Ричарда в Ньор, где он принял оммаж сеньоров Пуату. Держался Ричард с достоинством и гордостью.

После этого они сели на одинаковые троны, возглавив пиршество в честь этого события, за пиром последовали рыцарские турниры, организованные Алиенорой для удовольствия Ричарда. Он уже и сам рвался принять участие в турнире, и его наставники сказали ей, что вскоре Ричард будет готов к таким соревнованиям. От этого холодок пробежал по ее телу, ведь турниры нередко были жестокими и кровавыми, но радость за сына, овладевшего военными искусствами, была так велика, что Алиенора подавила свои страхи. Через год или около того, обещала она, его мечта исполнится.

Алиенора стояла на коленях рядом с мужем в тускло освещенной церкви, в глазах ее отражались огоньки множества свечей, которые горели перед святилищем чудотворной черной Мадонны [58]. Это было одно из святилищ в ее владениях, место паломничества бессчетного числа христиан. К храму, расположенному на отвесном утесе над рекой Альзу, можно было добраться только по крутой каменной лестнице. В соответствии с благочестивой традицией король и королева преклоняли колена на каждой из 216 ступенек, медленно поднимаясь в обществе своих лордов и леди и других более скромных паломников. Они приехали почтить святого Амадура, которому удалось ускользнуть от преследователей после распятия Христа, потом он по совету Девы Марии отправился сюда, в землю Керси, и закончил свои дни отшельником. Его благочестивые кости, эта святая святых, лежали под полом Часовни чудес, а над местом его упокоения почтительно стояла темная деревянная статуя Мадонны с Младенцем. Еще выше висел колокол, который, как говорилось, в преддверии чуда начинал звонить сам по себе.