Грег Мортенсон - Школа на краю земли

Пролетали дни и ночи. Реальность будто испарилась, и на меня волной накатились образы прошлого. Я вспоминал, как в детстве болел малярией и пропустил половину учебного года. А еще мне представлялось, будто я снова в Корфе. То, как Хаджи Али и его соплеменники позаботились обо мне в тот самый первый раз, сливалось в моем воспаленном сознании с нынешними хлопотами обитателей Сархада. Ночью за ревом генератора, стоявшего в доме Таши Бои, я различал шаги привязанных возле хижины яков и их мычание. И тут мне привиделось, что меня уже перевезли в Монтану и я нахожусь в районе Великих равнин в окружении стада бизонов. Как-то раз меня разбудила пожилая женщина и спросила, не хочу ли я опиума – он может облегчить боль.

«Нет, спасибо, – ответил я. – Я уже принял лекарство». А потом снова провалился в сон и сквозь него различал, как Сарфраз встряхивает нашу огромную банку с ибупрофеном. Она гремела, как маракасы: чики-чики-чики, чики-чики-чики.

Утром третьего дня я проснулся оттого, что все тело страшно болело. Зато мысли были ясными: они проносились в голове со скоростью холодного потока той стремительной реки, которая несла свои воды недалеко от деревни. Температура упала.

Я сел, выпил чаю, съел немного хлеба и попробовал подсчитать, сколько времени уйдет на то, чтобы добраться до Бозаи-Гумбаза.

Когда Сарфраз, сидящий в другом углу хижины, понял, о чем я размышляю, он покачал головой.

– Но ведь это всего в трех днях ходьбы отсюда, – сказал я, уловив, что он настроен скептически.

– Ты слишком слаб и не сможешь идти, – возразил он. – Нам надо поскорее увезти тебя отсюда.

– Неправда. И потом, я же могу ехать верхом на яке!

– Грег, заболеть в Вахане – нешуточное дело, – сказал Сарфраз. – Здесь нет лекарств, нет врачей. Если тебе станет хуже, мы не сможем тебя оперативно эвакуировать. Три года назад я оказался в таком же положении. Я долго не хотел отступать от намеченного плана, сопротивлялся до последнего и чуть не умер. Я не допущу, чтобы то же самое произошло с тобой. Тара мне этого не простит.

Но мы же можем еще успеть!

И тогда он заговорил со мной тоном, которого я за много лет своей работы в Азии еще никогда не слышал.

– Я тебя дальше не повезу, – заявил он спокойно, но безапелляционно. – Я запрещаю тебе ехать дальше. Мы возвращаемся в Кабул.

Позже, когда мы с моим другом покидали Коридор и ехали по той же дороге, по которой только что прибыли сюда, меня поразила неприятная мысль. Я много раз пытался добраться до Памира, и каждый раз на пути возникали какие-либо непреодолимые препятствия. Мне стало казаться, что Бозаи-Гумбаз – это некий призрак, недостижимая мечта, нечто сродни вершине К2, которую так и не удалось покорить. А еще мне почудилось, что мое нынешнее бегство из Вахана очень похоже на блуждание в окрестностях базового лагеря и ледника Балторо в 1993 году – я тогда сбился в пути, вынужден был ночевать под открытым небом, а затем случайно забрел в Корфе.

В определенном смысле для меня та неудача и нынешняя слились в единое целое. В обоих случаях я чувствовал острый вкус поражения. Так бывает с человеком, в одночасье потерявшим цели и ориентиры в жизни. И тогда, и сейчас, как мне казалось, я подвел людей, с которыми был связан некими обязательствами. В случае с восхождением на К2 – я не выполнил обет, данный в память о сестре Кристе. Я должен был покорить вершину в ее честь и оставить там ее янтарное ожерелье. А сейчас я не сдержал слова, данного киргизам. Мы преуспели в строительстве стольких школ, возвели двадцать одно здание от Файзабада до Сархада (практически по одному учебному заведению на каждую деревню Вахана). Но для одного маленького селения у меня не хватило ресурсов. А ведь изначально мы именно ради этого пришли в Афганистан! Надвигалась уже одиннадцатая зима с тех пор, как я дал то роковое обещание. А ведь эта клятва была для меня столь значима! Из всех «людей в конце дорог», ради которых мы трудились, киргизы казались самыми обездоленными.

Но на поверку оказалось, что между той историей с К2 и нынешней ситуацией была большая разница. Тогда, шестнадцать лет назад, я был альпинистом-неудачником, свернувшим не на ту тропу в районе Балторо. И мне пришлось положиться на милость незнакомых, абсолютно чужих мне «аборигенов». Но сейчас я не заблудился и не находился среди чужаков. Мы с Сарфразом неслись по дороге в Кабул, а я и не знал, что, несмотря на все трудности и испытания, несмотря на мое бегство, киргизы уже совсем скоро обретут то, в чем так нуждаются.

Первая снежная буря разразилась в восточном Вахане 5 сентября. На горные склоны, поля и дороги легли сугробы высотой двадцать сантиметров. Сарфраз к тому времени снова был в Бадахшане, совершая очередной рейд по северному Афганистану. После того как он посадил меня на самолет в Кабуле, ему пришлось снова лететь в Файзабад. Там он стал наводить справки, как шли дела у Вохид Хана, который на «КамАЗе» пересекал Таджикистан. Кроме того, Сарфраз снарядил еще один грузовик, отправив с ним сорок мешков цемента, а также дверные и оконные рамы для киргизской школы через Бахарак в Сархад. Сам он поехал впереди этой машины, чтобы прибыть в пункт назначения раньше ее и нанять десяток яков для перевозки материалов по бездорожью. Это была непростая задача: стада до сих пор паслись на высокогорных летних пастбищах и должны были вернуться вниз на зимовку не раньше, чем через три недели.

Пока Сарфраз занимался яками, Вохид Хан следовал по намеченному маршруту и уже приближался к восточной границе Вахана. По пути «КамАЗ» делал остановки, и его кузов пополнялся все новыми материалами.

Сначала в Файзабаде были куплены инструменты и материалы – мастерки, молоты, отвесы, проволока, шпагат и все прочее, необходимое для работы каменщиков. В Ишкашиме приобрели пару десятков лопат и несколько упаковок динамита, а также несколько тачек. Потом «КамАЗ» проехал по мосту и оказался в Таджикистане, направившись на север в город Хорог. Там в его кузов загрузили тридцать восемь мешков дешевого российского цемента, который предстояло использовать для возведения фундамента здания, а также несколько мешков известки. На следующий день «КамАЗ» прибыл в Мургаб, где Вохид Хан удостоверился, что древесина подготовлена. Сто девяносто тополей со стволами диаметром десять сантиметров были привезены с горных склонов, очищены от коры и оструганы. Из них предстояло сделать доски длиной 4,5 метра каждая, которые послужат для изготовления обрешетки. Из Мургаба водитель повернул на юг. Ему и Вохид Хану предстояло пересечь тщательно охраняемый, затянутый колючей проволокой участок границы Таджикистана, примыкающей к северным районам Вахана. Там по проложенной некогда советскими танками колее «КамАЗ» должен был двигаться в глубь Коридора, поближе к лугам и озерам киргизов.