Андрей Остальский - КонтрЭволюция

По идее, Смотряев мог бы вызывать его в связи с расследованием действий Ульянова, Попова и их сообщников, в число коих он, Софрончук, легко вписывался. Ну, допустим, чтобы его просто арестовать, пока недостаточно данных… но почему же не гаркнуть: приказываю прибыть в 09.00! Но нет, какие-то странные политесы… Загадка…

Ну, раз такие цирлихи-манирлихи, то можно и обнаглеть.

— Разрешите доложить, товарищ адмирал! Отбываю в срочную командировку в Тихоокеанский край! Согласно приказу номер…

— Ну, приказ можно и отменить…

Софрончук помолчал. Потом рискнул сказать:

— Мое дело военное, товарищ адмирал. Есть приказ, я его выполняю. Нет приказа или есть новый — поступаю соответственно.

— Ладно, разберемся, — проворчал Смотряев, — будьте на связи.

И положил трубку.

Но вот как раз этого — быть на связи — Софрончук делать не собирался. Наоборот, надеялся, что поезд уйдет точно по расписанию — в 08.55. И что до того времени оформить отмену ульяновского приказа будет физически невозможно.

Он уже стоял в дубленке в прихожей, мучительно раздумывая, стоит ли еще что-то сказать жене, как снова зазвонил телефон. Он решил не отвечать, но жена, оказывается, не спала, взяла трубку в спальне. Крикнула через стенку хриплым, больным голосом: Николай, тебя, срочно! Он секунду колебался: может, выскочить за дверь и бежать… Но все-таки решил испытать судьбу — узнать, кто еще его добивается.

Это был его старый знакомый, ныне адъютант Смотряева Сергей Молодцов.

— Слушай, я не должен бы тебе звонить, — говорил он полушепотом. — Если что, не выдавай… Но хочу дать тебе совет, брось на хрен все и приезжай немедленно к нашему адмиралу. Не пожалеешь! Не могу тебе большего сказать по телефону, но, старик, тут перед тобой такие горизонты открываются… Любой из наших тебе позавидует… Не вздумай этот шанс упустить.

Софрончук принялся занудничать на тему, что приказ есть приказ, что он человек военный и подневольный, ну и так далее.

— Ну смотри, тебе жить… дураком будешь… Все, не могу говорить больше, — сказал Молодцов и положил трубку. А Софрончук захлопнул дверь и побежал к лифту. Внизу его ждала «Волга».

И вот теперь, в купе вагона «СВ» поезда «Москва — Владивосток» он вспомнил странные утренние звонки. Они удивительно перекликались с Наташиными фантазиями. «Совпадение», — подумал, а вслух сказал:

— В вагон-ресторан пойдем?

— Солянку есть? И «Токай» пить? — засмеялась Наташа. — У меня такие ассоциации с поездными ресторанами: непременно солянка в железной миске с маслинами и «Токайское».

Но в ресторан они не пошли. Им помешали.

В купе вошел проводник и сказал:

— Товарищ Софрончук? Для вас получена срочная телефонограмма.

Оказывается, ему предписывалось выйти из поезда в Ярославле. Там, в здании вокзала, в депутатском зале, его будет ждать подполковник Молодцов С.М.

Молодцов напоминал стареющую лошадь. В данном случае еще и полузагнанную.

— Ну, старик, и задал ты мне задачу, — сказал он. — Пришлось из «Волги» последние силы выжимать, чтобы тебя догнать.

Софрончук сидел за столиком в депутатском зале и смотрел на коллегу обреченно-печально. Думал: «Вот и все. Буду перед смертью вспоминать несбыточную мечту. Я был так наивен. Думал, такое возможно. Да, разбежался…»

— Ты приказ привез новый? Отменяющий мою командировку?

Молодцов повел себя странно. Стал воровато оглядываться. «Тоже мне разведчик», — мелькнула мысль.

— Понимаешь, старик…

И стал быстро говорить еще что-то. Но Софрончук уже не слушал. Сердце его радостно забилось…

Нет, нет никакого приказа! Значит, капитуляция отменяется! Еще поборемся. Молодцов сразу показался ему гораздо более симпатичным, даже расцеловать его захотелось.

— Да ты слушаешь ли меня? — подозрительно говорил тот, всматриваясь в лицо Софрончука, который неуместно улыбался во весь рот.

— Конечно. Но что-то… не понял как-то… повтори.

В это время мимо прошествовали какие-то местные шишки. Молодцов дождался, пока они пройдут. Наклонился и стал шептать прямо в ухо.

— Говорю прямо, клером! [1] Клер — незашифрованный текст на языке дипломатов и разведчиков. В переносном смысле — «говорю тебе без экивоков и намеков, напрямую». Хотя я тебе ничего этого не говорил, понял?

Софрончук кивнул. Что ему, трудно пообещать, что ли? Это всегда проще всего.

— Ты знаешь, кто такая Рената Владимировна? Жена нового секретаря по идеологии, который вместо Фофанова. На 99 целых и девяносто девять сотых процента — супруга будущего Генерального. Судя по всему, она в той семье — при больших чинах. Муж ни шага не сделает, с ней не согласовав. Так вот, она дружит с давних времен с Маргаритой Сергеевной Астальцевой — помнишь такую?

— Ну, конечно, я же два года у ее покойного мужа прикрепленным был…

— Видно, сильно-сильно ты глянулся Маргарите той… Расхвалила она тебя — говорит, во всей «девятке» лучше нет. И умный, и деликатный, и верный… И вдобавок ни с какими фракциями и группировками никак не связан. Настоящий профи. За что его Попов и не любит. В общем, Рената Владимировна пришла вчера вечером к нам в комендатуру и долго-долго про тебя расспрашивала. Ну я, имей в виду, поддержал мнение ее подруги. Говорю, точно так оно и есть. И наш дед тоже почему-то решил твою сторону занять, хотя он тебя не так уж и близко знает. Но у него свои резоны и свои проблемы с новым руководством. Результат: Рената Владимировна едет отдыхать в Румынию. И категорически требует, чтобы в поездке ее сопровождал ты и никто другой.

Молодцов торжествующе смотрел на Софрончука, ожидая, видно, восторгов и горячих благодарностей.

Но Софрончук глядел на приятеля кисло.

Подумав, сказал:

— Мне бы приказ…

— Прикинь: просьба как бы не совсем официальная, Ренате Владимировне офицер твоего уровня вовсе для такого дела пока не полагается. Пока ее муж всего лишь второй человек в партии, а не первый. Поэтому никакого приказа и нет. Но ты должен все бросить и немедленно вернуться! И наш адмирал это как-то оформит.

Софрончук поерзал по дерматиновому дивану. Сказал тоскливо:

— Боюсь, поезд уйдет.

— Не уйдет. Я им сказал, подержат сколько надо. Но не нужен тебе никакой поезд. Садись со мной в машину, и помчали, а то Смотряев заждался уже.

Но Софрончук знай гнул свое.

— Наше дело военное… Вот если бы приказ…

Молодцов смотрел на него пораженно. Не идиот ли перед ним?

Но сдержался. Сказал, уже не понижая даже голоса:

— Ты что, не понимаешь? Это же смотрины! Смо-три-ны. Самые натуральные! Она тебя по поручению мужа смотреть будет! Наш дед такие вещи на счет «раз» сечет. Сказал: спорю на что угодно, что в ульяновском кабинете скоро Софрончук будет сидеть.