Мария Илизарова - Про психов. Терапевтический роман

Косулин взял телефон папы у Майи Витальевны. Она была неожиданно весела. Тихонько прошептала в трубку, что есть хорошие новости. Одобрила план поговорить с папой. Договорились встретиться завтра.

Косулин позвонил. Четкий, властный, с холодком голос удивился, переспросив:

– Психолог? Вы работаете с моим сыном? А зачем ему психолог? У него есть лечащий доктор.

Косулин терпеливо объяснил, что люди, первый раз попадающие в психиатрическую больницу, испытывают сильнейший эмоциональный стресс, нуждаются в психологической помощи, осмыслении событий, приведших к госпитализации, и т. д. Папа выслушал:

– А при чем здесь я?

– Есть некоторые вещи, которые мне хотелось бы обсудить с вами лично.

Папа заупрямился, ему совсем не хотелось еще и с психологом встречаться. Будет ему рассказывать всякую чушь про то, какой он плохой отец, или чего-нибудь про детство. Представления у папы о психологах было туманное. Один раз он смотрел передачу, где рассказывалось о гипнозе и психологах, воздействующих на подсознание. Все, что связано с подсознанием, вызывало у папы отвращение. Он привык мыслить фактами, рационально складывая все в логические цепочки. Сын и все, что с ним сейчас происходит, в логику не укладывались. Папа представил себе, что будет сидеть в психушке и какой-то псих, работающий с психами, будет водить у него перед глазами руками и уговаривать сделать что-то неприятное, непозволительное и глупое.

Косулин заподозрил, что папу смущает перспектива приехать в больницу.

– Давайте встретимся не в больнице, у меня есть офис для частных клиентов, метро «Смоленская». Сегодня часиков в шесть, вам удобно?

Метро «Смоленская» было удобно. Офис? Ну ладно, так уж и быть.

– Это бесплатно, я надеюсь?

– Да, это бесплатно. – Косулин сам не до конца понимал, почему нарушает профессиональные правила – бесплатные консультации вне больницы не были приняты, но решимость поговорить с отцом Новикова была сильнее.

– Договорились, сегодня в восемнадцать ноль-ноль. Высылайте адрес. – Папа сдался.

После работы Косулин поехал в офис, где принимал частных клиентов: кого-то из больницы и других, не имеющих к ней никакого отношения. Работал из-за денег, конечно, – в больнице психологам платят гроши. Ну и для разнообразия практики, чтоб в психиатрии не замыкаться.

Ровно в шесть вечера явился папа:

– Давайте приступим к делу. – Папа был конкретен, ему было тревожно в незнакомой обстановке.

Уселись в мягкие удобные кресла. Косулин молчал. Папа осматривался и через минуту взглянул на Косулина прямо. Каждый оценивал другого.

Непонятный тип, внешность с восточным оттенком, еврей? Одет со вкусом. Паузу держит. Сейчас лечить начнет. Ага, жди, так я тебе и дамся, готовился папа.

Да-а. Настоящий полковник. Кремень, не достучаться. Что делать-то? На что я вообще надеялся? – засомневался Косулин.

– Я вот сижу и думаю, Юрий Алексеевич, чего я вас сюда позвал, тем более бесплатно.

– Действительно, хотелось бы узнать. (Скептически.)

– Видите ли, ваш сын произвел на меня особенное впечатление. (Удивляясь сам себе.)

– Что же в моем сыне такого особенного? (Напрягаясь.)

– Мне важно объяснить вам кое-что. У меня множество пациентов, вы в больнице видели, сколько там народу, один психолог на отделение приходится, а это шестьдесят человек. Поневоле выбирать начинаешь: с кем работать есть смысл, а на кого жалко время тратить и силы, да и бесполезно, если честно… Это может показаться жестоким, но такова реальность. (С трудом подбирая слова.)

– Я вас не понимаю. (Раздражаясь непонятно на что.)

– Выслушайте меня, Юрий Алексеевич, я вас очень прошу. Я встречаюсь с Константином, и после встречи со мной что-то происходит. Объяснить это сложно. Я не знаю – у военных бывают профессиональные кризисы? Ну когда они больше не могут убивать, или подчиняться, или отдавать приказы? (С надеждой на понимание.)

– У профессионалов такого быть не должно. (С непоколебимой уверенностью.)

– Не должно… Но ведь бывает. Военные психозы всякие. Так вот, к чему я это? В обычной ситуации я бы не обратил на вашего сына особого внимания – человек в стрессовой ситуации, загнанный в угол – собой, или обстоятельствами, особой разницы нет. Сделал бы свою работу: написал диагностическое заключение, поговорил с ним пару раз и забыл. Пациентов-то тьма. Но, видите, вместо этого я позвал вас сюда для частного разговора, больше даже человеческого, чем профессионального.

Папа слушал удивленно. Ожидал чего угодно, только не откровенности.

– Понимаете, я уверен, что вы это прекрасно знаете, но мне важно сказать: ваш сын – особенный человек. В некотором смысле он действительно безумен, он отличается и от вас, и от меня. У него совсем не простой характер, уверен, что вам с ним пришлось тяжело. Вы ведь… другой. (Немного торжественно.)

– Я другой! Это правда. Он никогда на меня и похож не был. А мне бы хотелось. У вас дети есть? (Грустно.)

– Да. Мальчик и девочка. (Просто.)

– Мальчик на вас похож? (С надеждой.)

– В чем-то да. В чем-то вообще нет. (Размышляя.)

– А Костя на меня ничем не похож и никогда не был! (С обидой и злостью.)

– Не знаю… Я в этом не уверен. А вы знаете, что он в больнице доктора спас от смерти?! На нее напал больной в острейшем состоянии, стекло разбил, к шее осколок приставил, угрожал убить. Костя себя в заложники вместо доктора предложил, и у него получилось ее вытащить! Он мог погибнуть запросто! И доктор тоже. (Серьезно.)

– Я не знал… Заведующая рассказала, что было ЧП и он вел себя агрессивно, пришлось применить меры… (Потрясенно.)

– Я вас не обманываю, зачем мне врать? Это до сих пор вся больница обсуждает… А еще он спектакль поставил про больничную жизнь. Я видел, как все рты пооткрывали – не только пациенты, но и доктора. Он – настоящий герой. Только герой не награжденный, а наоборот. Ну как у нас любят с героями обращаться – к черту героя, в расход! (Жестко.) Юрий Алексеевич, я все правила сейчас нарушаю, сор из избы тоннами выношу. Мне вам все это не следует рассказывать. Но! Нельзя ему в больнице долго оставаться. Ему надо к детям вернуться, в рабочую среду, он же этим живет. В больнице пару месяцев посидит, на работу не вернется – прогноз плохой: засядет дома, инвалидизируется, депрессия нагрянет обязательно. В итоге пару лет будет выкарабкиваться из этой ситуации, а может, и хроническим больным станет. Состояние его не острое, амбулаторно лечить можно, найти хорошего врача и работать. Но главное – из школы ему нельзя уходить! Это его призвание и есть. Лишите его школы, и адаптироваться ему будет практически невозможно. Проблем будет в сто раз больше, чем сейчас! (С жаром и убедительно.)