Дарья Мийе - Как жить с французом

Впервые за последние три дня мы пили алкоголь не местного производства, а самую что ни на есть импортную клубничную «Маргариту». Вокруг сидели накрашенные девушки и парни с гелевыми укладками — и поблизости не было ни одного указателя на кемпинг. Я чувствовала себя в своей тарелке и блаженно улыбалась. Я даже выбила себе право на послеобеденный шопинг. В общем, день обещал быть приятным. И тут Гийом спросил:

— Ты не забыла резиновые тапочки?

— Резиновые тапочки? — переспросила я, низвергаясь с небес на землю.

— Помнишь, в списке необходимых вещей, который я тебе прислал перед поездкой, были резиновые тапочки для купания на каменистых пляжах?

А-а… кажется, и правда были. Наряду с ними в списке фигурировали также гель от клещей, ботинки для горных восхождений и компас. Я отнеслась к этому как к художественному преувеличению. В моей реальности не было такой горы, которую нельзя покорить на шпильках, и такой ситуации, когда не у кого поинтересоваться, где тут север. Впрочем, необходимость справляться о расположении севера в центре Европы тоже казалась мне довольно надуманной.

— У меня их и не было отродясь, — пожала я плечами.

— Как же ты собираешься завтра купаться?! — воскликнул Гийом.

— Ну, я же не купальник забыла. Справлюсь как-нибудь! Вы, европейцы, и на прогулки по городу с альпенштоками ходите.

Гийом, казалось, не придал моему едкому выпаду значения. Он отомстил позже, когда мы отправились бродить по магазинам. Для меня это была редкая возможность снова почувствовать себя человеком. Я ныряла в бутики, словно Скрудж Макдак в деньгохранилище. Знакомая атмосфера чуткой заботы обнимала мое искусанное комарами тело. Я начинала восторженно перебирать струящиеся платья со стразами, чувствуя, как через них мне передается энергия. Рядом со мной тут же вырастала вежливая девушка, готовая помочь с размером и фасоном; мы улыбались друг другу и щебетали о форме декольте и отделке подола. Гийом выжидал какое-то время, а затем подходил и говорил:

— Вообще-то мы ищем резиновые тапочки. У вас случайно нет? Желательно без стразов.

Девушка сдувалась, как воздушный шарик, и рассерженно уходила в подсобное помещение, чтобы никогда оттуда не вернуться.

Будет неправдой сказать, что мы не пили за рулем. Пили. Я, как штурман, порой даже злоупотребляла. Отказать себе в хорватском алкоголе очень сложно. Если в портовом ресторанчике нет такого буржуазного излишества, как винная карта, то только затем, чтобы не затруднять растерянного клиента выбором. Иначе он никогда не определится между вином всех мастей и степеней сладости, ликерами из замысловатых ягод, травяными настойками, ромом собственного производства и десятком сортов местного пива. Как раз за распитием чего-то где-то в середине острова Хвар мы обнаружили на карте досадную неприятность — кусочек Боснии и Герцеговины, двадцатикилометровым клином разбивающий береговую линию Хорватии.

Иными словами, мы были отрезаны от Дубровника, цели нашего автопробега, двумя границами — на обеих пограничники могли потребовать въездной документ, а моя липовая бронь уверяла, что всю неделю я буду загорать и купаться в Истрии, то есть в противоположном от Дубровника конце страны.

Гийом, далекий от визовых вопросов, никак не мог взять в толк, почему мы не можем продолжать ехать по прибрежной магистрали, как все нормальные люди. В какой-то момент его логика выбросила белый флаг, и он принял за аксиому то, что русские любят создавать себе проблемы и преодолевать их. Я не стала его разубеждать. После нервного напряжения в загребском аэропорту у меня пропала всякая охота играть в игры с погранпостами. К Дубровнику решено было добираться по островам. Всего несколько километров водной глади отделяли хварский порт Сучурай от северной оконечности полуострова Пелешац, единственное шоссе которого вело как раз в Дубровник.

В порту Сучурай выяснилось, что паромного сообщения между островом и полуостровом нет — нам придется плыть на континент, а там на следующий день садиться на паром к Пелешацу.

— Вы, русские, не любите двигаться по прямой, — заметил Гийом, разглядывая карту паромных маршрутов.

— Зато с нами жизнь полна приключений, — парировала я.

Я успокаивала себя только тем, что эту историю потом можно будет выгодно продать какому-нибудь журналу о путешествиях.

В Дубровнике мы сняли комнату у четы престарелых католиков.

— Вы женаты? — строго спросил хозяин, разглядывая наши паспорта.

— Конечно женаты, — счастливо улыбнулся Гийом, пока я набирала в рот воздуха для оправдательной речи. — Это наше свадебное путешествие. Видите, даже документы еще переделать не успели.

— Это хорошо, что женаты, — удовлетворенно заметил старик. — А то сейчас молодые люди предпочитают жить во грехе. В стенах своего дома я такого не допущу.

— Мы тоже осуждаем распущенность, — убедительно поддакнул Гийом.

Старик довольно улыбнулся и отдал паспорта вместе с ключом. Его несимпатичная жена, с которой они были вместе уже сорок пять лет, повела нас осматривать комнаты, заметив между прочим, что и с детишками медлить не стоит.

Души наших хозяев были столь безукоризненно чисты, сколь грязны были комнаты, предназначенные для постояльцев. Кроме того, эти добрые люди блюли режим: вернувшись с концерта в два часа ночи, мы обнаружили массивные ворота нашей резиденции запертыми на замок, и только крепкая виноградная лоза, увившая заборную решетку, помогла нам провести эту ночь в оплаченных постелях. Утром мы быстро загрузились в машину, оставив общий туалет в безраздельное пользование соседкам-филиппинкам, и укатили искать счастье вверх по улице. Счастье в виде утопающей в яблоневых кронах мансарды нашлось через полчаса.

Обратный путь к аэропорту мы проделали в один день, мужественно игнорируя пляжи, таверны и винные погреба. На меня была возложена обязанность сверять дорогу с картой. От смотрения вниз меня укачивало, кружилась голова и желудок непроизвольно сокращался. Но Гийом требовал точных координат и правильного произнесения названий населенных пунктов.

— Это же братский славянский язык, ты что, не можешь сказать как следует? Как я должен понять, куда мы едем, если Бранкович и Бринковач, оказывается, разные города?!

Я в волнении опустила карту. Меня осенило. Вот почему я так хотела сбежать от этих отношений! Они требовали от меня всегда быть начеку, следить за дорогой, скоростью, уровнем бензина и дорожными знаками. Они не позволяли мне ни на секунду расслабиться. Для меня же смысл отношений был именно в том, чтобы делегировать всякую ответственность спутнику и вкушать радости жизни, то есть в данный момент любоваться хорватскими пейзажами безотносительно их расположения к Загребу. Когда я предоставлена сама себе, тогда и разговора нет: я несу за себя ответственность в полном объеме и эффективно решаю свои проблемы. Но стоит мне вступить в определенные отношения, руки безвольно опускаются, мысли улетучиваются из головы, плечи расправляются, жесты и интонации становятся мягкими. Я знаю, с какими сложностями могу справиться, а какие мне не по силам. Поэтому вряд ли когда-нибудь по собственной воле я оказалась бы поздним вечером в хорватской глубинке на три дома с критическим минимумом топлива в бензобаке.