Дарья Мийе - Как жить с французом

— Мне, пожалуйста, массаж горячими камнями, — смирилась я.

— Конечно, — просияла ресепшионистка. — Пройдите за мной.

Тут самое время порассуждать о том, в чем же прелесть спа — этих трех букв, из-за которых косметические процедуры вдруг начинают стоить несусветных денег? На мой неискушенный взгляд, в том, что твои желания угадывают прежде, чем они успели возникнуть. Снимаешь платье — прямо под рукой оказывается удобная вешалка с функцией паровой глажки; идешь по кафелю — он одинаковой температуры с телом; окунаешься в купальню — ступени на лесенке повторяют изгиб стопы; не хочешь мочить волосы под душем — в нише с шампунем лежит одноразовая шапочка, а уж свежие полотенца разложены во всех местах, где могут внезапно понадобиться.

Когда ресепшионистка завела меня в зал с тремя массажными столами, я подумала, что все другие кабинеты заняты и меня определили в комнату для семейного расслабления. Когда она указала на табуретку в углу и предложила оставить на ней одежду, я подумала, что, возможно, все другие кабинеты, включая раздевалки, закрыты на ремонт и семейный сьют вынужден принимать всех посетителей, потому в нем нет привычных удобств. Сомнения исчезли, когда я стянула носки и поставила ступни на пол — он был холодный.

В конце процедуры многофункциональная девушка (она вела запись по телефону, она же массажировала, она собирала клиентские отклики и она же принимала оплату — похоже, она была единственным работником этого салона) принесла пиалу с чаем и анкету. Мне предлагалось оценить ее работу по пятибалльной шкале и ответить на вопрос, посоветую ли я это заведение подруге. Девушка устроилась напротив меня с безмятежной улыбкой, готовая принимать комплименты и благодарности. Я медлила. Я вспоминала ее холодные, вялые руки на своей спине, гнетущую тишину кабинета, полупрозрачную шторку, которой мой интимный микрокосм был отгорожен от соседних массажных столов… Неужели буржуйские предрассудки позволят мне испортить ей вечер?

Девушка бросала подбадривающие взгляды и косилась на анкету.

Я повертела ручку между пальцев.

— Понимаете, я приехала из такой страны, где под спа понимают нечто другое, — начала я дипломатично.

— Откуда вы? — оживилась массажистка.

— Из России.

— А-а… — понимающе протянула она.

— Там индустрия красоты поставлена на широкую ногу, — поспешила прервать я ее опасения. — На ОЧЕНЬ широкую, понимаете?

Она кивнула. Теперь она представляла себе обертывание из черной икры и массажное масло на основе нефти.

— Поэтому если мы говорим о русских подругах, то, буду с вами откровенна, не посоветовала бы.

Девушка изо всех сил старалась сохранять нейтральное выражение лица, но в тот день она раз и навсегда возненавидела русских.

— Что же до французских подруг, то, наверно, посоветовала бы. Только у меня их пока нет.

«Неудивительно, при таком-то снобизме», — подумала я за массажистку.

— Какие именно подруги имеются в виду? — спросила я, занеся ручку над листком.

— Наверно, французские, — нерешительно ответила девушка, вычисляя в уме размер квартальной премии, которой она рискует. — Другие к нам нечасто ходят.

Я улыбнулась и поставила галочку напротив «да». Вряд ли мой честный ответ помог бы улучшить качество сервиса. Чтобы исправить все замеченные недочеты, мало было книги жалоб и предложений — надо было взять этот салон в свои руки и все переделать по-своему. Такое желание возникало у меня в большинстве французских заведений. Коммерсантам я бы подсказала нанять двух продавцов на разные смены, чтобы не закрывать магазин в воскресенье и понедельник. В банках расставила бы кресла в зале ожидания и посадила не одного, а нескольких операционистов для работы с населением. Интернет-сайты обязала бы иметь бесплатные номера справочной службы и в разы сократить срок доставки на дом. Снизила бы стоимость лицензии на такси — это бы повысило конкуренцию, снизило тарифы и научило водителей учтивости. В Париже фронт работ для кризис-менеджера огромен!

А Гийом между тем все чаще заговаривал о переезде. Я использовала уже все шуточные отговорки, а он продолжал закручивать гайки. Подруги завидовали мне, а я злилась: ну почему именно сейчас, когда карьера набирает обороты, когда открываются блестящие перспективы, когда можно начинать думать про инвестиции капитала?.. Все в жизни происходит очень не вовремя.

«Сколько их уже? Пятнадцать тысяч или двадцать? Еще немного подкопить, и можно бесплатно слетать в Париж. Вот как раз после этой поездки, наверно, и наберется недостающее».

Я стояла перед стойкой регистрации в очереди на посадку и вертела в руке карточку «Скайтим» — программы лояльности для часто летающих пассажиров. Очередь продвинулась вперед, и я мыском ноги подтолкнула спортивную сумку: в ней лежали кеды на белой (!) подошве (чтобы не пачкать палубу), несколько смен белья, запас таблеток от укачивания, огородные перчатки (чтобы не сжечь ладони о шкоты) и ветровка. Коллега сказала, очень хорошая ветровка, надежная — в прошлом году прошла испытание норвежской рыбалкой. На регату в Хорватию меня собирали всей редакцией: над моей неприспособленностью к походным условиям смеяться неловко, как над бородатым анекдотом.

Я подсчитывала в уме мили до Загреба и обратно и уже несколько секунд не могла сложить в столбик три и девять. Не могла, потому что в поле моего рассеянного взгляда попал мужчина… такой очень особенный мужчина, ни на кого не похожий и одновременно ужасно знакомый. Я смотрела на него, и в организме происходила бурная химическая реакция. Как будто мне вкололи какой-то запрещенный препарат. Сердце заколотилось, веки широко открылись, легкие расправились, словно от воздушной струи, в носу защекотало.

Я буквально приклеилась к нему взглядом, словно пластырем к коже — больно отодрать. Так и не отдирала все восемь дней, что нас качали волны Адриатики.

Если учесть гормональный взрыв у мужчин после сорока, то в плане замужества у женщины есть два пути. Избравшие первый выходят замуж за ровесников, с энтузиазмом строят общий быт и наживают совместное состояние… чтобы после сорока остаться в лучшем случае с его половиной, в худшем — без гроша в кармане, но почти всегда с разбитым сердцем и полным отсутствием перспектив наладить личную жизнь. Потому что кризис среднего возраста, бес в ребро, попытки переосмыслить все и начать жизнь сначала. А есть другие, посткризисные женщины. Они в свои рассветные двадцать пять выходят замуж за сорокалетних, состоявшихся, разведенных, то есть уже миновавших гормональный кризис, мужчин. Им обеспечены красивая жизнь на всем готовом, обожающий муж, подарки и кругосветные путешествия. В случае развода они остаются в худшем случае с бесценным опытом, укомплектованной шкатулкой драгоценностей и двойной фамилией (а это уже интрига в биографии), в лучшем — с половиной чужого состояния. Это тот редкий случай, когда быть на вторых ролях выгоднее, чем на первых. Когда я впервые увидела Бориса в очереди на посадку, в голове раздался щелчок. Он дал отсчет новому этапу в моей жизни. С красавчиками покончено: я не могла отвести глаз от этого грузноватого, лысеющего, прихрамывающего мужчины, который казался мне воплощением всех мужских достоинств. Главное из них — он был старше меня на какой-то точно не определимый, но значительный период жизни! К тому же он носил очки, а очки сводят меня с ума.