Дарья Мийе - Как жить с французом

«Привет, так вот ты какой!»

«Привет! Вино на борту было неплохим».

«Привет, ты любишь Магритта так же, как люблю его я?»

Фантазия никак не могла разродиться оригинальной приветственной фразой.

Едва я вышла в «рукав», соединяющий самолет с аэропортом, в сумке заиграл мобильный.

— Ты долетела? — спросил красивый мужской голос.

Только тут я поняла, что до сих пор мы даже ни разу не слышали друг друга.

— Да, уже иду к паспортному контролю.

— Отлично, я жду на выходе. Чем бы все это ни кончилось, голос заверните, пожалуйста, отдельно.

Кусая от нетерпения ногти, я прошла паспортный контроль. Переминаясь с ноги на ногу, дождалась чемодана. Шумно выдохнула и шагнула к автоматически открывающимся дверям. Обвела испуганным взглядом толпу встречающих. Кто-то справа махнул рукой. Я обернулась… Господи, как много времени потеряно на придумывание дипломатичных отказов! Все эти часы надо было потратить на разработку всевозможных завоевательных стратегий! В толпе встречающих стоял Мой Принц, и, по всей очевидности, он ждал именно меня. Я шагала к нему с глупой улыбкой и абсолютной, пугающей, восхитительной пустотой в голове.

«Неужели ни одного прыща?» — думала я, таращась на него все с той же приклеенной улыбкой, пока мы спускались в лифте на платформу, откуда стартовал экспресс-поезд к центру города. Он тоже явно что-то искал в моем лице. Но я, в отличие от него, не могла похвастаться ни такой непогрешимо матовой кожей, ни такими идеально лежащими волосами. Ни четко очерченным подбородком, ни кинематографическим профилем. Ни даже приятным румянцем на скулах. От сознания своих несовершенств я полыхала огнем от ушей до мизинцев на ногах.

Перебрасываясь короткими фразами на английском, мы сели в поезд и через невыносимых полчаса краснений, бледнений и заиканий прибыли на Северный вокзал, рядом с которым, судя по Гугл-Карты, располагалась наша гостиница. Француз нравился мне все больше, особенно после того, как предложил обменять свой маленький мужской нессесерчик на колесиках на мой двадцатикилограммовый баул, набитый одеждой и обувью на все случаи жизни. Мелочь, в общем-то, но для нас, неэмансипированных женщин, она многое значит. Надеюсь, Маартена эмансипация тоже не слишком испортила, но, в конце концов, все поддается коррекции. Он же не виноват, что родился в Европе.

Отель не обманул ожиданий только в одном: он действительно находился в пяти минутах ходьбы от вокзала. Я отдала Гийому паспорт и присела на диван, предоставив ему дирижировать ситуацией. Судя по его напряженной спине и часто повторяемому «Но-но-но», я вовремя самоустранилась: процесс регистрации проходил с осложнениями. За десять минут перепалки на французском между Гийомом и хозяином отеля мои предположения становились все мрачнее и мрачнее.

Мы будем ночевать на вокзале?

Банк аннулировал кредитку Гийома?

Русский загранпаспорт недействителен в Бельгии?

Гийом находится в международном розыске?

Я нахожусь в международном розыске?!

Гийом подошел ко мне, рассерженный и раскрасневшийся:

— Черте-что! Я даже не знаю, что делать… — «Ну точно, аннулировали кредитку и загранпаспорт недействителен», — пронеслось у меня в голове. — Они отдали наш номер час назад.

— Как такое возможно? Ты же его оплатил! — воскликнула я, отгоняя от себя образы бомжей, ошивающихся у вокзала. — То есть мы будем спать на улице?

— Да, оплатил. Но ресепшионист подумал, что раз мы… ну, в общем, что мы… если мы парень и девушка, то… короче, он подумал, что его коллега ошибся, забронировав для нас номер с двумя одноместными кроватями. И отдал его пожилой паре.

В моем воображении бомжи сменились совсем другими образами.

— То есть комнаты у них все-таки есть? — осторожно уточнила я.

— Да, но только с двуспальными кроватями.

На его лице была написана такая искренняя досада, что мне стало не по себе. Казалось, стоит мне шевельнуться в направлении входной двери, как он вылетит туда, увлекая за собой оба наших чемодана. Но с другой стороны, раз он еще не на пути к вокзалу, значит, ждет решения от меня. А у меня за плечами в общей сложности семь с половиной часов пути, считая дорогу до Шереметьево и пересадку в Копенгагене. И мне совершенно не улыбалась перспектива провести остаток этого влажного мартовского вечера, чавкая по лужам в замшевых сапожках в неизвестном направлении. Ведь тогда еще не было айфонов с функцией ориентировки на местности.

— Ну что ж, придется брать то, что есть. Не на улице же ночевать, — сказала я, смотря на него глазами олененка Бэмби. Разве олененок Бэмби может навевать непристойные мысли? Только мысли об опеке и заботе.

Гийом согласно кивнул:

— Но я попрошу его, как только комната освободится, сразу же переселить нас.

— Конечно! — горячо поддержала я эту инициативу. Даже чересчур горячо.

В сопровождении хозяина мы поднялись по крутой лестнице на третий этаж, волоча за собой чемоданы — в штате отеля носильщик явно не числился. «Вот это настоящая жизнь, Дашенька. Хорошо, что тебе не надо к ней привыкать», — вела я мысленный диалог сама с собой, втягивая на очередную ступеньку относительно легкий Гийомов чемоданчик. В моей жизни журналиста-путешественника нас везли из аэропорта на микроавтобусе с кондиционером, по дороге заботливый отельный менеджер раздавал нам бутылки с минералкой, в лобби гостиницы нас, как правило, ждал поднос с бокалами шампанского, и, пока мы пили за знакомство, ресепшионист уже приносил ключи от наших комнат. Надо ли говорить, что чемодан сама я передвигала не дальше, чем от багажной ленты до двери такси.

Хозяин отпер дверь с номером 303 и шагнул внутрь.

Мы остались за порогом, потому что больше туда войти никто не мог.

— Там ванная. — Хозяин уперся локтем в стену слева. — Там окно, рядом шкаф. — Широкий жест направо. — А вот кровать. — Он дал дружеский шлепок подушке. — Чувствуйте себя как дома!

И бочком вышел. Мы переглянулись и втянули чемоданы в узкое пространство между кроватью и гипсокартонной стенкой. Перед нами было окно, а за ним — глухая серая стена какого-то индустриального здания. Хотя если уж совсем честно, перед нами была кровать, а уже за ней — окно. Но этот предмет интерьера мы молчаливо договорились не замечать.

Это было очень стеснительно. Мы изо всех сил старались не смотреть в сторону лежбища, но ввиду того, что оно занимало три четверти пространства комнаты, получалось у нас плохо. Я аккуратно раскладывала свои блузки на левой стороне кровати, боясь задеть ими невидимую демаркационную линию, которая делила спальное место на мою и его половины. Гийом долго ковырялся в своем чемоданчике, а потом спросил, может ли он первым принять душ после дороги.