Захар Прилепин - Обитель

Он — первый начальник Управления лагерей ОГПУ, император того, что позже будет названо Архипелаг ГУЛАГ. (Бежал-бежал бывший тонконогий, симпатичный типографский рассыльный, и — добежал наконец. Стоит на вершине, озирается. Сюда бежал, нет?)

Хотя нечего тут переусердствовать: в должности он пробыл чуть больше месяца, принял документы, сдал документы (в должность вошёл Лазарь Коган).

(Грубо говоря, как таковым ГУЛАГом Эйхманис не руководил: потому что сама аббревиатура «ГУЛАГ» — с таким ржавым, лязгающим звуком должен падать топор на шею — появится лишь в ноябре того же года.)

16 июня 1930 года партия передвигает своего латышского стрелка дальше.

Эйхманис выступает в качестве организатора и начальника легендарной Вайгачской экспедиции.

(Перечисляем оглавление предыдущих летописей и саг: разведка Первой империалистической — Петроградское ЧК — поезд Троцкого — горячая Азия, Туркменистан, Бухара — Соловки и окрестности — Москва, внешняя разведка, четыре ромба в петлицах и доклады в Кремле — лагеря всея Руси, самой большой рабовладельческой империи мира, в личном распоряжении — а теперь Вайгач, Арктика, вечная мерзлота, минус 50…)

К острову Вайгач Эйхманис прибыл, что характерно, верхом на знакомом уже пароходе «Глеб Бокий» — в этот раз пароход, правда, шёл следом за двумя ледоколами — сквозь ледяные поля и нагромождения торосов.

«Экспедиция» звучит романтически, поэтому категорически огорошим: вообще это называлось Вайгачский Отдельный Лагерный Пункт. Управление пунктом находилось в бухте Варнека на острове Вайгач и подчинялось в свою очередь Управлению Северных лагерей ОГПУ.

Посмотреть, так Эйхманиса серьёзно понизили в должности, но всё это ерунда: Вайгачская экспедиция имела значение огромное, государственное, и подчиняться хоть кому-то Эйхманис на ледяном острове не мог: это ему все подчинялись.

(Там был единственный абориген — ненец Вылки с семьёй — только он не подчинялся.)

Первую зимовку вместе с Эйхманисом в бухте Варнека провели 132 человека, из которых 100 человек являлись заключенными: уголовниками и политическими. И ещё 25 — вольнонаёмными.

То есть с Эйхманисом прибыло всего шесть человек чекистов.

В команде Колумба было гораздо больше приличных людей. А они ведь не в Арктику плыли.

О том, зачем именно прибыла экспедиция на остров, эти шестеро осведомлены не были.

Ближайшие доверенные лица Эйхманиса — геологи, горняки, инженеры, топографы — люди большой науки, но все, к сожалению, осуждённые по 58-й статье. С соловецких времён — едва ли не самый любезный ему контингент.

Раз-два, с лёту поставили на новом месте, из заготовленных Эйхмансом ещё в Архангельске срубов, тёплые бараки, собрали дизельную станцию, радиостанцию, организовали медпункт, столовую, правильное питание (картофель, лук, морковь и даже клюквенный экстракт против цинги) и — за работу, за работу.

(Чуть позже достроили аэродром, баню, почту.)

С промороженного Вайгача ледоколом образцы руды доставлялись в Архангельск, оттуда самолетом в Москву, там производили анализы и торопились с заключением в Кремль.

Короткое слово бывшему вайгачскому лагернику: «Эйхманис был довольно энергичным администратором. Он умело организовал строительство поселка, быт и порядок. В поселке не было разграничения между заключенными и вольнонаемными. Все жили рядом, работали вместе и свободно общались. Не было никаких зон, запретов. Заключенные в любое свободное время могли по своему желанию совершать прогулки по окрестностям вместе с вольными без всякого специального разрешения или пропусков, организовывать состязания на лыжах».

Здесь, чтоб всё не выглядело столь благостно, пригодилась бы трагическая история, о том, как Эйхманис задавил готовящийся бунт уголовников, но это всё от лукавого: реальное управление — это когда никому в голову не приходит бунтовать, даже если передушить всех чекистов можно за десять минут.

Кстати, Эйхманису пригодились отдельные соловецкие наработки: заключённым, если справно делали дело, засчитывали год за два. Спецы из числа заключённых получили право вызова на Вайгач своих жен и детей — что и происходило (семьи вывезли к себе геолог Клыков, геолог Флеров, бывший комбриг РККА Архангельский, топограф Переплетчиков, картограф Бух, к профессору Виттенбургу приехала жена из Ленинграда вместе с одиннадцатилетней дочерью: сплошной Чук и Гек, в общем). Условия жизни спецов и вольнонаёмных были равны. Открыли единый для чекистов, вольнонаемных и заключенных магазин, в котором, правда, вайгачским лагерникам не продавалось спиртное (хотя на Соловках — да, продавали).

В ближайшие годы на Вайгаче будет обнаружено 58 рудных месторождений с проявлением свинцово-цинковых и медных руд.

Надеялись также найти золото, серебро и платину, но чего не было — того не было.

Задание правительства выполнено, и в 1932 году Эйхманис на пароходе «Глеб Бокий» отбывает к Большой земле.

Его путь — снова в Москву.

Теперь он заместитель начальника 9-го отдела (а начальник отдела — тот самый Глеб Бокий) и одновременно начальник 3-го отделения 9-го отдела ГУГБ НКВД СССР.

Чем занят: его отделение ведает шифрами советской разведки, разрабатывает их и применяет, ведёт шифрсвязь с заграничными представительствами СССР.

В целом на него (и на Глеба Бокия) была завязана едва ли не вся контрразведка СССР.

Совершает ряд рабочих выездов за границу, в Европу и в Японию. Россия им изучена, пора полюбоваться на мир. Мир огромен, опасен, прилежно готовится к массовым злодеяниям.

Целая судьба ушла на бронированные поезда, контратаки, лагеря, допросы, политических, уголовников, леопардов, потных басмачей, ледяную Арктику — а тут, чёрт, изящный зонт в руке, швейцар у входа, «позвольте, я сам…», тротуары, мосты, кафе, coffee, please .

…Лежит советский разведчик в гостиничном номере, не снял красивые ботинки, смотрит в белый потолок. На потолке люстра. Скоро домой.

В 1937 году фамилия Федора Эйхманиса появляется в списке, составленном лично товарищем Сталиным. Список не наградной, но, напротив, содержит 134 фамилии сотрудников НКВД, подлежащих суду военной коллегии Верховного суда Союза ССР. Сталин и Молотов завизировали список, и 134 человека постепенно отправились в сторону эшафота.

Сначала Эйхманиса уволили из НКВД.

(Помнишь, латышский стрелок, как ставили «на комарика» в Соловецком лагере? Вот и до тебя долетел огромный ледяной комар, сел на затылок, загнал хоботок в темя.)

Некоторое время тосковал в своей квартире на Петровке и дожидался, «когда всё выяснится». Беременная жена смотрит умоляющими глазами.

Нет бы вырыл нору и забрался туда.