Николя Барро - Ты найдешь меня на краю света

Оставайтесь же в своем радостном «смятении сердца» и не отвлекайтесь на пустяки!

Всегда лучше пребывать в рассеянности. Тогда мы с Вами отправимся, по крайней мере, на воображаемую прогулку. Согласен, это гораздо приятнее, чем ежедневная рутина. Потому что после таких заманчивых писем все остальное в жизни кажется не стоящим внимания.

И все-таки я вынужден заявить Вам протест. Я категорически не согласен целоваться возле каждого моста, пересекающего нашу Сену. Не скупитесь на поцелуи, бросьте заниматься подсчетами! Во время этой весенней прогулки я хотел бы целовать Вас, когда мне захочется. Что и буду делать, если не встречу возражений с Вашей стороны. В том, что касается поцелуев, ни одна женщина еще на меня не жаловалась. Надеюсь, Вы не обиделись.

Если б я только знал, кого целовать!

Однако Вам, похоже, доставляет удовольствие мучить меня.

Не будьте такой жестокой!

Чем я виноват перед Вами — в первом письме Вы упомянули какую-то «печальную историю». Мне достаточно будет малейшего намека, чтобы исправить все и вернуть Вам покой.

Или Вы попросту боитесь иметь дело с опасным жиголо, за какого меня, очевидно, держите?

Я готов был дать не только палец, но и всю руку на отсечение, что последнюю фразу Принчипесса без комментариев не оставит.

И действительно, вскоре появилось новое письмо. На этот раз оно состояло всего из нескольких строчек. Сгорая от нетерпения, я открыл его. Трудно сказать, почему этот обмен любезностями доставлял мне такое удовольствие.

Тема: Загадка

Страх? Мой друг, Вы переоцениваете себя. Вы не настолько опасны. Один раз я уже устояла перед Вашими мастерскими поцелуями, на которые еще не жаловалась ни одна женщина. Просто быть одной из многих — не в правилах Принчипессы. И Вы должны зарубить себе это на носу, если желаете и дальше иметь со мной дело. Придумайте что-нибудь еще, если стремитесь уговорить меня. И поскольку Вы не хотите вернуть мне покой просто так, а я в нем очень сейчас нуждаюсь, загадаю Вам маленькую загадку. Можете считать ее «малейшим намеком», о котором Вы меня так просите.

Итак:

Вы видели меня и не видели.

Вы знаете меня и не знаете.

Большего я Вам не открою. Расшифровка тайнописи у Вас в крови, не так ли, месье Шампольон?

P.S. Возможно, Ваш итальянский и оставляет желать много лучшего, однако выразились Вы правильно.

Ах, Принчипесса, ах моя маленькая всезнайка! Она водит меня за нос, провоцирует и смеется надо мной! Когда я перечитывал фразу о том, что «расшифровка тайнописи у меня в крови», мне слышался ее смех, звонкий, как серебряный колокольчик.

Тем не менее она мне нравилась. Я поверил, что знаком с ней, хотя и не представлял, как она выглядит.

«Малейший намек», который великодушно сделал мой Сфинкс, конечно, ничем не помог. Или нет. Она все же известила меня — и пренебрежительный тон ее загадки ускользнуть никак не мог, — что я знаю и видел ее. Однако при этом не видел и не знаю.

Условиям ее задачи удовлетворяли многие из окружавших меня дам. В сущности, Принчипессой могла быть и Одиль, дочь булочника, с неизменной застенчивой улыбкой каждое утро продававшая мне круассаны. Юная дева — тихий омут. Кто знает, какие романтические страсти таились в ее груди? Я также не исключал, что имею дело с мадемуазель Конти. Разве я когда-нибудь задумывался над тем, какого зверя могут разбудить в администраторше отеля плохо воспитанные постояльцы. Мадам Вернье? Тут я вспомнил, что в письме упоминался Сезанн. Стоит ли мне пойти по этому следу? Пожалуй, одна Шарлотта на основании моей графологической экспертизы оставалась вне подозрений. Несмотря на то что лишь она называла меня «мой Шампольончик» и что-то говорила насчет Розеттского камня.

Я еще раз просмотрел письма Принчипессы. Вероятно, мой друг Бруно не ошибся, советуя искать ее среди женщин, которым я не уделил или не уделяю достаточно внимания.

Затем я убрал посуду из раковины, схватил куртку и направился в галерею.

Часы показывали половину двенадцатого, самое время заняться делом.

Стоял погожий субботний день, и на бульваре Сен-Жермен царило оживление. Местные жители спешили по делам, пробираясь сквозь толпы туристов. Последние то и дело останавливались поглазеть на витрины, прижавшись носом к стеклу. Влюбленные пары, взявшись за руки, гуляли по узким тротуарам. Сигналили автомобили, грохотали мотоциклы, за столиками кафе «Дё маго» посетители грелись на солнце, любуясь церковью аббатства Сен-Жермен. Люди приветствовали друг друга — поцелуй налево, поцелуй направо, — разговаривали, курили, смеялись, помешивали в чашках кофе с молоком или апельсиновый сок в стаканах. Париж пребывал в хорошем настроении и заражал им каждого.

Я бежал вниз по улице Сены, словно летел на крыльях. Жизнь казалась прекрасной и полной чудес. Из моей галереи вышли два элегантно одетых господина. Смеясь и оживленно жестикулируя, они исчезли в одном из переулков.

Я толкнул дверь. В первый момент мне показалось, что в зале никого нет, однако потом я увидел Марион и потерял дар речи.

На этот раз она действительно превзошла саму себя.

Моя ассистентка сидела на одном из четырех кожаных барных стульев, что стояли в задней части зала возле кофейного аппарата, и, напевая что-то себе под нос, обрабатывала пилочкой ногти. Ее длинные ноги едва прикрывала полоска бурой замши, не то юбка, не то широкий пояс, а просторная белая блуза больше подошла бы официантке пляжного бара на Гавайях, так много она позволяла увидеть.

— Марион! — закричал я.

— А, Жан Люк! — Обрадованная Марион уронила пилочку и соскользнула с табурета. — Хорошо, что ты пришел. Звонил Биттнер. Он спрашивал, встретишься ли ты с ним сегодня.

— Нет, Марион, это никуда не годится, — возмутился я.

— Так позвони и скажи ему об этом сам, — пожала плечами она.

— Я имею в виду твой костюм. — Я оглядел ее с неодобрительным видом. — Может, тебе лучше устроиться официанткой в бар? Что это за набедренная повязка, ты издеваешься?

Марион улыбнулась:

— Это купил мне Роки. — Она сделала полный оборот вокруг своей оси. — И она мне идет, согласись.

— Ты хороша, но не у меня в галерее. — Я вложил в свой голос всю строгость, на какую только был способен. — В таком костюме ты будешь смущать наших клиентов и отвлекать их от картин своим вырезом и трусами.

— Не преувеличивай, — возразила Марион. — Во-первых, нижнего белья, к сожалению, не видно. А во-вторых, отсюда только что вышли два очень любезных итальянца, которых нисколько не смутил мой наряд. — Тут она немного оттянула юбку. — Напротив, мы с ними мило поговорили, они купили большую картину Жюльена и в понедельник собираются ее забрать. — Она протянула мне визитную карточку. — Итальянцы понимают толк в женской красоте!