Кормак Маккарти - Содом и Гоморра. Города окрестности сей

— Dígame. ¿Dónde está mi cuate? [286] Отвечай! Где мой братан? (исп.)

— No sé. No sé. Por Dios, no sé nada [287] Не знаю. Не знаю. Бога ради, ничего не знаю (исп.) . .

– ¿Dónde está la muchacha? ¿Magdalena? ¿Dónde está Magdalena? [288] Где та девушка? Магдалена! Где Магдалена? (исп.)

— Jesús María y José ten compasión no está. No está [289] Иисус, Мария и Иосиф! Помилуйте! Ее нет здесь (исп.) . .

– ¿Dónde está Eduardo? [290] Где Эдуардо? (исп.)

— No está. No está .

— Черт побери, хоть какая-нибудь сволочь тут está ?

Он отпустил ее, и она бросилась к лежащему своднику, прижала его голову к груди. Покачав с отвращением головой, Билли зашагал по коридору, в конце которого подобрал нож, сунул его лезвие между дверью и косяком, сломал, ручку отбросил в сторону, повернулся и пошел обратно. Criada съежилась и выставила руку, прикрывая голову, но он вернулся не за ней: сорвав серебряную цепочку с жилетки сводника, сломал лезвие и перочинного ножика тоже.

— У этого сукина сына еще ножи есть?

— Ай-яй, — стенала criada , качаясь взад-вперед с напомаженной головой сводника на коленях.

Тот пришел в себя и одним выпученным глазом смотрел на Билли снизу вверх сквозь свисающие старушечьи космы. Одной рукой он бессмысленно болтал в воздухе. Билли нагнулся, схватил его за волосы и приподнял ему голову:

– ¿Dónde está Eduardo?

Criada застонала и, что-то бормоча, принялась отцеплять пальцы Билли от волос сводника.

— En su oficina [291] У себя в кабинете (исп.) . , — прохрипел сводник.

Он отпустил его, выпрямился и, вытерев ставшую масляной руку о штанину джинсов, снова направился в дальний конец коридора. На украшенной фольгой двери Эдуардо не оказалось ручки, и он с минуту постоял, молча на нее взирая, потом поднял ногу и шарахнул по ней сапогом. Со страшным треском ломающегося дерева дверь не только открылась, но, сорванная с петель, упала в комнату. Эдуардо сидел за столом. С видом странно невозмутимым.

— Где он? — сказал Билли.

— Ваш загадочный друг?

— Его зовут Джон Коул, и, если по вашей вине с его головы упал хоть волос, ты, сукин сын, уже труп.

Эдуардо откинулся в кресле. Открыл ящик стола.

— Тебе бы надо там держать пистолеты. Целый ящик, набитый пистолетами.

Эдуардо взял из ящика стола сигару, закрыл его, вынул из кармана золотое приспособленьице для обрезки сигар, вставил туда сигару, чикнул ее, взял сигару в рот, а приспособленьице убрал назад в карман.

— А зачем бы это мне пистолет?

— Я тебе укажу несколько причин, если не добьюсь от тебя толку.

— Дверь была не заперта.

— Что?

— Дверь была не заперта.

— Я не затем пришел, чтобы изучать вашу долбаную дверь.

Эдуардо кивнул. Вынув из кармана зажигалку, он овеивал пламенем конец сигары, одновременно пальцами поворачивая ее во рту. Смотрел на Билли. Потом стал смотреть мимо него. Когда Билли обернулся, alcahuete стоял в дверях, рукой держась за расщепленный косяк, и дышал ровно и ничуть не учащенно. Один его глаз распух и почти закрылся, губа тоже вздулась и кровоточила, а рубашка была порвана. Небрежно дернув подбородком, Эдуардо отослал его прочь.

— Конечно же, — проговорил он, — вам не верится, что мы не способны защитить себя от подонков и пьянчуг, иногда сюда забредающих?

Он опустил зажигалку в карман и поднял взгляд. Тибурсио все еще стоял в дверях.

– Ándale pues [292] Иди пока (исп.) . , — сказал Эдуардо.

Взгляд, который Тибурсио на секунду задержал на Билли, был не более выразителен, чем если бы это смотрела какая-нибудь ползучая тварь; потом он повернулся и удалился по коридору.

— Вашего друга ищет полиция, — сказал Эдуардо. — Девушка мертва. Ее тело нынче утром нашли в реке.

— Черт бы вас драл.

Эдуардо уставился на свою сигару. Поднял взгляд на Билли:

— Вот видите, что мне приходится терпеть.

— Вы просто не могли спустить ее с крючка, ведь так?

— Вы же помните, о чем мы говорили в прошлый раз.

— Да. Я-то помню.

— Вы мне не поверили.

— Я поверил вам.

— Вы поговорили с вашим другом?

— Да. Я поговорил с ним.

— Но ваши доводы не оказали на него влияния.

— Нет. Не оказали.

— И теперь я ничем не могу вам помочь. Поймите.

— Я пришел сюда не помощи у вас просить.

— А не хотите ли подумать над вопросом о вашей собственной вовлеченности в это дело?

— Вот уж моей вины тут точно нет.

Эдуардо глубоко затянулся сигарой и медленно выпустил дым в сторону необитаемого центра комнаты.

— Вы являете собой довольно странное зрелище, — сказал он. — Несмотря на все те убеждения, которые вы, быть может, действительно исповедуете, все происшедшее в реальности явилось результатом того, что ваш друг возжаждал чужой собственности и предпринял шаги к тому, чтобы употребить ее и присвоить, совершенно не принимая во внимание возможных последствий. Но, принимал он их во внимание или нет, им, то есть последствиям, это, конечно же, ничуть не мешает. Ведь правда же? А теперь вы врываетесь ко мне во взъерошенном и полудиком состоянии, при этом учинив погром в моем деловом офисе и покалечив моего помощника. А перед этим вы наверняка были соучастником похищения одной из находящихся под моей опекой девушек, в ходе которого она погибла. В то же время вы, насколько я понял, просите меня помочь вам разобраться с возникшими у вас затруднениями. К чему бы это?

Билли посмотрел на свою правую руку. Кулак уже сильно распух. Перевел взгляд на сутенера, боком сидящего у стола, скрестив перед собой дорогие туфли.

— Думаете, у меня нет поддержки?

— Я не знаю, что у вас есть и чего нет.

— Я слишком хорошо знаю эту страну.

— Никто эту страну хорошо не знает.

Повернувшись, Билли сделал шаг. Встав в дверях, окинул взглядом коридор. Потом опять обернулся к сутенеру.

— Черт бы вас взял, — сказал он. — И вас, и всех вам подобных.

Он сидел на железном стуле в пустой комнате, шляпу держал на колене. В конце концов дверь снова отворилась, показался полицейский, оглядел его и кончиками пальцев поманил за собой. Он встал и пошел за полицейским по проходу. Там какой-то заключенный мыл тряпкой выношенный линолеум, при их приближении отступил, пропустил их и снова принялся возить тряпкой.

Полицейский стукнул костяшкой пальца в дверь капитана, отворил дверь и жестом предложил Билли зайти. Он зашел, и дверь за ним закрылась. Капитан сидел за столом, что-то писал. Поднял взгляд. И снова принялся писать. Немного погодя дернул подбородком в сторону двух стульев слева от себя.

— Прошу вас, — сказал он. — Садитесь.

Билли сел на один из стульев, а на соседний положил шляпу. Потом опять поднял ее и стал держать в руках. Капитан отложил ручку, сложил бумаги стопкой, подровнял ее с одного бока, с другого, отодвинул в сторону и устремил взгляд на вошедшего.