Кристофер Мур - SACRÉ BLEU. Комедия д’искусства

Тулуз-Лотрек громко откашлялся и глянул на них через плечо, словно зевакой прогуливался по самому краю тьмы и только что случайно заметил, как его друг прожорливо лижется с девушкой в шахте.

Жюльетт оторвалась от поцелуя, куснула Люсьена за ухо, после чего прижала его к своему бюсту головой и сказала через его плечо:

— Bonjour, Monsieur Henri. — И подмигнула.

— Bonjour, Mademoiselle, — откликнулся Тулуз-Лотрек, приподнимая котелок, весь припорошенный гипсовой пылью.

Люсьен вроде бы проснулся — отстранил от себя Жюльетт, придерживая ее за плечи.

— Ты как? Я боялся, что ты болеешь.

— Нет, все в порядке.

— Мы всё знаем про Красовщика — как он тобой помыкает, — мы знаем про всех натурщиц все эти годы. Как они теряют память и заболевают. Мы всё уже знаем.

— Неужели? — Она подавила в себе желание задрать юбку и применить легкий отвлекающий маневр, но рядом все ж Тулуз-Лотрек и… ну, в общем, выйдет неловко. — Всё-всё знаете?

— Да, — ответил Люсьен. — Камилль у Моне, Марго у Ренуара, даже Кармен у Анри — бог весть, сколько еще их было. Мы знаем, что он как-то их — вас — околдовывает своей синей краской, и время как бы останавливается. Я боялся, что ты меня даже не вспомнишь.

Жюльетт взяла Люсьена за руки и на шаг отступила от него.

— Ну, это очень похоже на правду, — сказала она. — Вероятно, нам стоить ненадолго присесть, и я все объясню. — Она быстро глянула на Анри. — Выпить есть?

Тулуз-Лотрек извлек из кармана серебряную фляжку.

— Что здесь? — спросила Жюльетт.

— В этой? Коньяк.

— Дайте, — велела она.

Анри отвинтил колпачок и передал ей фляжку, а Жюльетт быстро отхлебнула и опять села на ящик.

— Ты захватил не одну? — спросил Люсьен у друга.

— Ну, ружья же у нас не было. — Анри пожал плечами.

— Оставь его в покое, он меня спасает, — сказала Жюльетт, расставив ноги и уперев локти в колени — так над картой с кладом, начерченной на земляном полу, совещаются пираты. Подняла фляжку, чествуя обоих художников, и опять отхлебнула. — Сядь, Люсьен.

— Но картина…

— Сядь!

Он сел. К счастью, за спиной у него оказался небольшой бочонок.

Тулуз-Лотрек пристроился на упавшей крепи и приложился к своей второй фляжке.

— Ну что, у вас, вероятно, есть вопросы, — сказала Жюльетт.

— К примеру, почему вы сидите в шахте? — отреагировал Анри.

— Включая и то, почему я сижу в шахте. — Она продолжала: — Понимаете, мне нужно было, чтобы Люсьен вспомнил свою первую встречу с синью — самую первую, еще когда был маленьким. И я знала, что он вспомнит вот это место, и знала, что его сюда повлечет.

— Откуда? — спросил Люсьен. — Ты знала то есть?

— Я вообще знаю тебя лучше, чем ты думаешь. — Жюльетт еще раз отхлебнула из фляжки и протянула ее молодому человеку. — Тебе сейчас понадобится.

— Не понимаю, — сказал Люсьен, беря у нее флягу. — Ты знала, что я сюда приходил в детстве? И видел Красовщика? Ты же вряд ли старше меня.

— Ну… я тоже тут была.

— И тоже видела Берт Моризо — всю голую и синюю? — быстро спросил Анри, сильно воодушевившись.

— В некотором смысле, я и была Берт Моризо, голой и синей.

— Pardon? — хором переспросили оба художника, склонив бошки набок, словно сильно озадаченные собачки.

Жюльетт покачала головой, посмотрела в меловую грязь у себя под ногами, подумала, до чего проще было бы сдвинуть время и заставить обоих забыть, что это вообще случилось. Но, увы, не выйдет. Она сказала:

— Отчасти вы правы. Красовщик действительно связан со всеми этими женщинами, этими натурщицами. Но я — не как они. Я ими и была .

Оба ждали. Оба отхлебнули из фляжек, посмотрели на нее, ничего не сказали. Собачки разглядывали Шекспира.

— Красовщик делает краску — мы называем ее Священной Синью, — а я овладеваю моделями. Вселяюсь в них, как дух, управляю ими, а когда Священная Синь попадает на холст, я могу останавливать время, переносить художников туда, где они никогда не были, показывать им всякое, вдохновлять их. Для Моне я была Камилль, для Ренуара — Марго, для Мане — Викторин. Бывала и многими другими — довольно долго. Я была ими всеми. Когда я их покидаю, они ничего не помнят, потому что их там не было. Там была я.

— Вы? — переспросил Анри, которому, похоже, никак не удавалось перевести дух. — Вы были Кармен?

Жюльетт кивнула.

— Да, mon amour.

— Кто… что… что же ты такое? — спросил Люсьен.

— Я душа, — ответила Жюльетт.

— И ты… ты делаешь — что?

— Воодушевляю, — сказала она.

И умолкла, чтобы лучше дошло. У обоих художников сделался такой вид, словно их подташнивало — будто их перегрузили информацией, и теперь ее следовало исторгнуть из организмов. Она-то думала, что откроет им свою природу — вот так, после стольких лет секретности, — и ей станет легче, свободнее. Странная штука, но не стало.

— Вам было бы проще, если б я разделась, нет? Я думала об этом, но валяться голой в темной каменоломне, когда вы появитесь, было бы жутковато. Посмотрите на картину Люсьена — она, кстати, очень мила, — а потом говорите что-то. — Она ухмыльнулась, но это не возымело никакого действия. «Вот жопа же ж, — подумала она, — могло бы получиться и лучше».

— Я в смысле, — произнес Люсьен, — что Жюльетт делает, когда тобой не одержима?

— Я и есть Жюльетт.

— Да, это вы уже говорили, — сказал Анри. — Но кто настоящая Жюльетт?

— И когда ты сотрешь ей память и убьешь ее? — добавил Люсьен.

«Жопа! Жопа! Жопа! Громокипящая пылающая жопа всех богов на свете!»

Жюльетт поглубже вдохнула и только потом продолжала:

— С Жюльетт все иначе. Ее не существовало, пока я ее не создала. Я — по- настоящему она, а она — я.

— Так вы ее из воздуха сгустили? — спросил Анри.

— Не совсем. Мне нужно с чего-то начинать. Мясо требуется, иными словами. В морге я нашла тело утопившейся нищенки, вылепила из нее Жюльетт и оживила. Я создала ее для тебя, Люсьен, — это же в точности то, чего ты б захотел. Чтобы она была с тобой, идеальная и только для тебя.

— Нет. — Люсьен тер глаза, будто отгоняя вздымавшуюся мигрень. — Нет.

— Да, Люсьен, мой единственный , мой навсегда , — для тебя.

Вид у него был обеспокоенный.

— Так я, значит, драл утонувшую нищенку из морга?

— И в то же время вы были со мной? — добавил Анри. — Вселённой в Кармен?

Люсьен вскочил на ноги:

— Потаскуха!

— Утопшая, дохлая, двуличная потаскуха! — добавил Анри.

— Погодите, погодите, погодите, — сказала она. — Не одновременно.

— Но Анри встречался с Кармен в то же время, что и я с тобой — в первые разы!

— Не вполне в то же время. Я так не умею. Я могу лишь от одной к другой переходить.

— Так для тебя это как пересадка в поездах? — спросил Люсьен. — Вышла из одного, села в другой.