Рейчел Кинг - Сорочья усадьба

Мы не стеснялись издавать громкие звуки, они разлетались по всему дому, здесь нас никто не мог подслушать, и это раскрепощало, я совсем забыла о том, что ему не положено быть здесь, в Сорочьей усадьбе, на дедушкином диване, проникать в меня.

Я легла, уткнувшись лицом ему в грудь, а он губами мне в волосы. Перчатки сползли, но на мне все еще оставалось платье Доры. Мне было хорошо в этом платье, но я понимала, что так нельзя, что то, чем я занимаюсь сейчас, — мерзость. Я взяла себя в руки, выжидая момент, когда можно сказать себе: все, пора это дело кончать.

— Потрясающий дом, — пробормотал Хью. — Я и не знал, что он такой великолепный. Надо быть безумцем, чтобы выстроить посреди Новой Зеландии такой замок.

— Это не замок. Так, слегка смахивает.

— Ты что, думаешь, я смеюсь? Нет, мне он нравится, ей-богу, очень нравится. Но здесь чертовски холодно. И еще, посмотри на потолок, там такие пятна… он что, протекает? Тут нужен серьезный ремонт. В таком виде он практически нежилой.

Я села.

— Он хорош такой, какой есть.

Я ни слова не говорила ему про грядущий ремонт, и вот, пожалуйста, он тоже на их стороне.

— Но если он совсем развалится, какая будет потеря, ты представляешь?

Он взял меня за плечи и заглянул в глаза.

Я сбросила его руки.

— Тебе надо уйти.

— Ну, ладно, ладно. Не хочешь говорить об этом — не будем. Мне все равно надо возвращаться.

— Я не об этом. Я тебя бросила. Здесь тебя не должно быть.

— Ты что, это серьезно?

— Вполне. Черт побери, Хью, ты совсем не уважаешь меня? Являешься сюда, когда захочешь, и ждешь, что я вот так сразу упаду в твои объятия?

Он ухмыльнулся.

— Ага.

Потом обнял меня за талию и попытался снова втащить на себя.

Я уперлась руками ему в грудь и вскочила на ноги.

— Господи, ну какая же я идиотка! Уходи. Выметайся!

Я отвернулась, и взгляд мой случайно упал на окно. И вдруг я увидела в нем чью-то фигуру, которая тут же исчезла. Сердце мое так и прыгнуло.

— Черт возьми, ты это видел?

Хью тут же вскочил с дивана: должно быть, услышал нешуточный испуг в моем голосе и увидел мое лицо.

— В чем дело?

— Там кто-то подглядывает за нами.

Он быстро подошел к окну и, не успела я даже и представить себе, кто бы это мог быть и долго ли он там стоял, открыл его. Мне стало не по себе. Трудно было сказать, мужчина ли это был или женщина. Не разглядела как следует, какая-то темная фигура, тень, была — и растворилась в воздухе. Но не успела я открыть рот, как Хью вылез в окно и исчез.

Я села, скрестила руки на животе и сжалась в комок. Слава богу, в горячке страсти мы не успели раздеться, не считая, правда, моих трусиков, одиноко валяющихся на полу, как жалкий обрывок, все, что осталось от нашей любви. Дрожащими руками я снова надела их.

Скоро через кухню вернулся Хью.

— Никого нет. Ты хорошо их видела? Не догадываешься, кто это мог быть?

Я встала, хмуро покачала головой.

— Даже представить не могу.

— Ладно, ладно, успокойся, — он вытянул обе руки, призывая меня снова сесть. — Представить-то как раз можешь. Романов начиталась. Что-то похожее было, кажется, в «Повороте винта». [34] «Поворот винта» (англ. The Turn of the Screw) — повесть американского писателя XIX века Генри Джеймса.

Противно было признаться, но он был прав, поэтому я промолчала.

— Послушай, — он сел на диван рядом со мной, обнял и снова стал поглаживать. — Может, кто действительно и был там, но теперь никого нет, даже следов под окном не осталось. Может, и были, да дождиком смыло.

По тону его нельзя было понять, смеется он надо мной или говорит серьезно. Я чувствовала себя круглой дурой. Может, и вправду я просто боковым зрением увидела, как мелькнул локон моей прически. Или птица пролетела. Сорока.

Он перестал меня поглаживать и обнял крепче.

— Впрочем, кто-то все-таки был. Ты только не пугайся.

Сердце у меня снова забилось.

— На ступеньках перед кухней лежит мертвый опоссум. Странновато.

Я секунду молчала, пытаясь понять, о чем он говорит, и соображая, что ответить.

— Думаешь, кто-то нарочно оставил его там?

Не знаю, почему, но я говорила шепотом.

— Не говори глупостей. Кому это может быть нужно? Просто пришел больной и умер на пороге. Или собака придушила.

Не стану же я рассказывать, что Сэм приносил мне кролика, пришлось бы что-то сочинять, выкручиваться. Однажды Хью сказал, что мужчин я коллекционирую, как татуировки, но я не удостоила его ответом.

Сейчас меня мучил другой вопрос: этот опоссум — подарок мне, чтобы я сделала из него чучело, или некий знак, причем недружественного характера? Для моего душевного спокойствия лучше принять первое, но я плохо знала Сэма и не представляла, на что он способен. Может, попросить Хью остаться? Нет, это минутная слабость, сама мысль о том, что я нуждаюсь в нем как в защитнике, мне отвратительна. Да и ему тоже надо будет скоро возвращаться, так что спокойствие будет недолгим.

— Наверно, ты прав, — сказала я. — И мне, скорей всего, все-таки показалось, никого там не было. Извини. Я просто испугалась. Не надо было этого делать, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Поехали со мной обратно, — вдруг сказал он, хватая меня за руки и прижимая их к своей груди. — Я отвезу тебя домой. Здесь так пусто. Ты здесь сойдешь с ума.

Он улыбнулся.

— Окончательно.

Я резко оттолкнула его.

— Пошел ты к черту. Что ты за мной гоняешься? Примчался, высунув язык. Еще неизвестно, кто из нас сошел с ума.

Улыбочка его сразу слиняла.

— Делай как знаешь. Просто я беспокоюсь за тебя, вот и все.

— Да ладно гнать волну. Хотел переспать со мной, ничего больше. Если б ты действительно думал обо мне, мы не попали бы в то дерьмо, в котором теперь оказались.

— Это не дерьмо.

— Ах-ах, извини, — сказала я с горечью в голосе. — Для тебя это не дерьмо. Ты весь чистенький и удобно устроился, верно? Ну а я не могу больше гадить твоей жене и детям.

— Да ладно тебе, Розмари, не строй из себя мученицу, ты прекрасно знала, на что идешь, когда связалась с женатым человеком. Ты все прекрасно понимала, а теперь выходит, я во всем виноват. Может, хватит?

— Вот и я об этом думаю. Хватит.

И собрав в кулак остатки воли, я вытолкала его за дверь.

Когда он приезжает в Редстрим, [35] Редстрим (англ. Redstream) — переводится как «красный ручей». имение Коллинзов с окруженным холмами довольно большим деревянным домом, идет дождь. Коляска едет по аллее, обсаженной молодыми дубками, и на мгновение ему вдруг кажется, что он снова оказался в Хирфордшире; кругом пастбища и возделанные земли, будто здесь никогда не было диких, заросших кустарником пустошей, по которым он совсем недавно путешествовал. Он рассчитывал, что его экспедиция продлится дольше, но через две недели наступили холода, и им со Шлау пришлось повернуть обратно и вернуться в город. Но для изучения этой страны еще будет время, когда придет настоящая весна и станет совсем тепло. Со Шлау он расстался без всякого сожаления, хотя тот удивил его тем, что, прощаясь, горячо пожал ему руку и пожелал всего доброго.