Хелен Девитт - Последний самурай

Он сказал: Узнаёшь?

и я подумал: Выходит, он знает

и я подумал: Откуда он знает?

Я сказал: Что узнаю?

Он сказал: Это из «Илиады». Я думал, ты узнаешь. Мне это подарили.

Я сказал: А, ну конечно.

Я сказал: Так вы это прочли?

Он сказал: Все никак не соберусь.

Он сказал: По-моему, она мне подсознательно напоминает про латынь.

Я сказал: Про латынь?

Он сказал: Нам в школе год преподавали латынь, и почти все это время я прокурил за велосипедным сараем.

Я сказал, что мне говорили, будто стоящие вещи на латыни не оценить по достоинству лет до 15, так что, может, проблема была с текстами.

Он сказал: Мы, по-моему, до текстов даже не добрались. Я только помню, что в первый день учитель написал на доске какое-то существительное, именительный-родительный, трали-вали. И такая это была бессмыслица. Ты посмотри на романские языки. Насколько я знаю, они все выкинули падежные окончания, потому что носители не хотели время зря тратить. И я все думал: зачем мне тут сидеть и учить эту языковую ошибку эволюции?

Говоря все это, он широко улыбался, и еще сказал, что эта штука, которая погнала его из класса курить за велосипедным сараем, а не сидеть и зубрить падежные окончания, пожалуй, больше всего помогла ему добиться успеха, если это можно назвать успехом.

Я посмотрел на листок, который заканчивался надеюсь тебе понравилось Пора бежать — С[нечитабельная закорюка].

Я подумал: Мой отец — Вэл Питерс.

Он сказал: Но все-таки надо собраться и прочесть, она очень старалась, видно же.

Он сказал: Я даже рад, что на моих не давили и не заставили начать рано, они так быстро вырастают и все равно целыми днями торчат в школе, но ты совершил что-то потрясающее, я искренне это говорю, и мне очень важно, что тебе нравятся мои книги, я не просто языком болтаю, потому что по большому-то счету дело не только в том, сколько народу их купило.

Я подумал: Надо что-то сказать.

Он сказал: Слушай, давай я тебе еще книжку подарю, а со временем она чего-то будет стоить. Я не знаю, как тебе такая идея, но, может, хочешь какую-нибудь, я-то их читать уже не буду, их переводят на 17, кажется, языков, и автограф-сессии отнюдь не каждый раз, так что, если я подпишу, это будет уникальное издание,

и он пошел к другому шкафу, набитому книгами, и сказал мне взять любую, на чешском, на финском, на каком хочу, а он подпишет, и это будет уникальное издание.

Я сказал Это совершенно необязательно, а он сказал Нет, я настаиваю, и спросил, какой язык я предпочту, и я сказал Ну, пусть будет финский.

Он сказал Только не говори, что и финский знаешь, а я сказал Хотите, чтоб я соврал? а он сказал Мать честная.

Он сказал: Просто из любопытства — тут есть хоть один язык, которого ты не знаешь? Я посмотрел на книжки и сказал Нет, но многие я знаю неважно, и он сказал Извини, что спросил и снова поглядел шутливо.

Он сказал:

Давай я что-нибудь личное напишу — хочешь что-нибудь особенное?

Я подумал: надо что-то сказать. Я подумал: Я что, так и уйду, ничего не сказав? Я сказал: А вы как хотите?

Он сказал: Например, «Дэвид, обещаю не снижать рыночную стоимость этой книги и больше никогда не подписывать финских изданий, твой корыстный друг Вэл Питерс»? Он улыбался мне и уже занес ручку.

Я сказал: Напишите как хотите.

Он сказал: Я хочу что-нибудь личное, но в голову одни глупости лезут.

Я сказал, что, скорее всего, продавать ее не буду, так что пускай будет неуникальная.

Он сказал: Тогда я просто напишу: Дэвиду, с наилучшими пожеланиями, Вэл», но ты знай, что это от всего сердца. Он не улыбнулся шутливо, это говоря, поскольку и не переставал шутливо улыбаться. Я сказал: Отлично, спасибо, и он что-то накорябал в книжке и протянул ее мне.

Несложно вообразить мир, где тело мое стоит в этой комнате, а внутри что-то другое. Если бы я что-нибудь сказал, он бы увидел этот иной мир. Я подумал: Ну и что, я сейчас так и уйду?

Я сказал:

А вы закапываете свои книги?

Он сказал: Что?

Я сказал: Можно рыть ямы в несколько метров и закапывать книги в полиэтиленовых пакетах, по одной на континент. И тогда, если будет катаклизм, они сохранятся для потомков. Их опять откопают.

Он сказал, что не пробовал.

Я сказал: На самом деле надо прятать книгу в фундамент каждого дома. Запечатать в полиэтилен. Лет через тысячу археологи будут благодарны.

Он улыбнулся. Он сказал: Очень не хочется тебя выгонять, но я тебя сейчас выгоню. Мне надо работать.

Я опять подумал: можно что-нибудь сказать, и все станет иначе, и, поглядев в это лицо, непринужденное и слегка польщенное, я уже захотел сказать.

Но потом я подумал:

Настоящим мечом я бы его убил.

Я подумал:

Нельзя сказать, что я ему сын, потому что это правда.

Вечером после встречи с ним я пошел спать на земле. Это было глупо, я же никуда не поеду. Я скатал спальник и унес в дом. Поднялся к себе и лег спать на матрас под одеяло. Если надо, могу и на земле поспать.

Дочитал «Сагу о Ньяле». Собирался после нее вернуться к инуитскому, но прямо сейчас смысла нет, и я решил продолжить аэродинамику.

Сунул в рюкзак книжку по аэродинамике и два «Конспекта Шома» на случай, если мне понадобятся преобразования Лапласа или Фурье. Пошел в Национальную галерею и сел на банкетку перед «Мадонной с Младенцем на троне», между «Солдатом-святым» и «Иоанном Крестителем».

4.9. Присоединенный вихрь

В предыдущем разделе было показано, что подъемная сила целиком определяется циркуляцией по контуру тела и скоростью невозмущенного потока.

Я так понимаю, ты читал мою книгу, сказал отец.

Аналогично можно показать, что сила, действующая на вихрь, неподвижный относительно однородного потока, определяется теоремой Кутты — Жуковского.

Спасибо, сказал отец. Я серьезно. Мне давно не говорили ничего приятнее.

Вихрь, представляющий собой циркуляцию по контуру тела

Спасибо, сказал отец. Я серьезно.

по своим характеристикам отличается от вихря во внешнем потоке

Спасибо, сказал отец.

поскольку не привязан к одним и тем же частицам жидкости

Я серьезно, сказал мой отец. Мне давно не говорили

Я встал и пошел в центральный корпус, сел перед «Юношей с черепом» Франса Хальса. Отец ничего не сказал. Я открыл «Принципы аэродинамики» Кейти и Чоу на странице 85.

4.10 Аэродинамическое условие Кутты

Согласно теореме Кутты — Жуковского, подъемная сила, действующая на тело, обтекаемое однородным потоком жидкости, равна произведению плотности жидкости, скорости ее потока и циркуляции скорости потока и перпендикулярна скорости потока.

Пожалуй, тебе придется чуток подождать, сказал отец.