Хелен Девитт - Последний самурай

Миновала неделя, и я подумал, что письмо застряло в «Индепендент».

Миновала неделя.

Миновала неделя, и я подумал, что он уже наверняка его получил.

Миновали три дня, и закончился апрель. Я подумал, что он, наверное, путешествует. Миновал день, и я подумал, что его корреспонденцией, наверное, занимается секретарша. Миновали четыре дня. Наверное, секретарше велено не отвечать на письма, в которые не вложен пустой конверт.

Назавтра от него пришло письмо.

Я унес его к себе и прочел.

Адрес написан от руки; это, пожалуй, вселяет надежду. Самоклеющийся такой конверт; отец писал черной шариковой ручкой. Я медленно вскрыл конверт; внутри листок А5, сложенный вдвое. Я его развернул. Там говорилось;

Дорогой Стивен,

Спасибо тебе за письмо. Как ты, может быть, знаешь, существует множество теорий, объясняющих вымирание динозавров. Я не спорю, что выбрал ту, которая, с моих позиций, более пригодна. Твое замечание касательно теории эгоистичного гена было бы верно, если бы я руководствовался ею, однако у теории Докинза есть и конкуренты.

Надеюсь, ты не расстроишься, если я останусь при своем мнении. По-моему, это замечательно, что ты так глубоко понимаешь важность этой теории, и я счастлив, если тебе понравилась моя статья.

Твой

Я внушал себе, что не надо ничего ждать, но, видимо, все таки ждал. Невзирая на статью, невзирая на все его книжки, я надеялся узреть нечто блестящее, до чего не додумался бы сам. Я поглядел на листок с размашистой небрежной подписью и взмолился от всей души, чтобы это письмо написал не мой отец.

Напиши его кто другой, я бы ему ответил; сказал бы, что вся статья построена так, будто отбор на уровне генов, особей и видов — это одно и то же, и что эту путаницу надо бы прояснить, даже если он, как он утверждает, спорит с Докинзом, и еще я бы сказал, что он не привел ни одного контрдовода. Но я не хотел ему досаждать и промолчал. Главное, что в верхнем углу он написал свой адрес. Я посмотрел улицу в «От А до Я» — оказалось, недалеко от Кольцевой.

Я сел на Кольцевую, поехал к отцовскому дому и постоял на улице.

Я знал, что у меня есть два единокровных брата и единокровная сестра, но все они, по-моему, живут с матерью. Примерно в 10:30 из дома вышла женщина. Села в машину и уехала.

Я не знал, стоит ли звонить в дверь. Я не знал, что сказать, — боялся сморозить глупость. Я перешел улицу и посмотрел на окна. Никакого шевеления не разглядел. Где-то в 11:00 увидел лицо.

В 11:30 дверь снова открылась, из дома вышел и спустился по ступенькам мужчина. Он был старше, чем я воображал; фотографиям, наверное, много лет. И не такой красивый, как я воображал, даже по фотографиям; я забыл, что она его поцеловала, когда сильно напилась.

Он сошел на тротуар и свернул направо. На углу опять направо.

Назавтра я снова приехал. В рюкзаке у меня лежало введение в аэродинамику, книга по дифференциальному исчислению для инженеров, перевод «Саги о Ньяле» издательства «Пингвин», Brennu-Njáls saga, «Введение в древнеисландский» Гордона и «Граф Монте-Кристо» на случай, если заскучаю, плюс четыре бутерброда с арахисовым маслом и джемом и мандарин. Через дорогу от дома была автобусная остановка, а вокруг нее парапет. Я сидел, следя за домом, и читал «Сагу о Ньяле», то исландский текст, то перевод.

Ньяль с сыновьями приехал на двор под названием альтинг. Скарпхедин, один из сыновей Ньяля, убил годи. Я не понял, как у них устроен этот тинг. Сват Ньяля Асгрим и сыновья Ньяля ходили по землянкам и искали поддержки. Сначала пошли к Гицуру, потом в землянку Эльфуса к Скафти, сыну Тородда.

«Lát hevra það,» segir Skafti.

«Расскажи», — говорит Скафти [95] Здесь и далее в этой главе цитируется глава CXIX «Саги о Ньяле», пер. В. Беркова. .

«Eg vil biðja þig liðsinnis,» segir Ásgrímur, «að þú veitir mér lið og mágum mínum.»

«Хочу попросить тебя, чтобы ты оказал поддержку мне и моим родичам».

Я работал над исландским уже три недели, так что дело двигалось. Но были места, которые без словаря не разобрать. В доме ничего.

«Hitt hafði eg ætlað,» segir Skafti, «að ekki skyldu koma vændræði yður í híbýli mín.»

«Вот уж не думал, — отвечает Скафти, — что ваши неурядицы дойдут до моего жилища».

Ásgrímur svarar: «Illa er slíkt mælt að verða mönnum þá síst að liði er mest liggur við.»

Асгрим говорит: «Нехорошие это слова. Плохо отказывать людям в помощи, когда у них в ней крайняя нужда».

К дому подошел почтальон со второй доставкой. К нему вышла женщина; куча писем, похоже. Я съел бутерброд с арахисовым маслом.

«Hver er sá maður,» segir Skafti, «er fjórir menn ganga fyrri, mikill maður og fölleitur, ógæfusamlegur, harðlegur og tröllslegur?»

«Кто этот человек, — спрашивает Скафти, — что зашел пятым, а сам высок ростом, бледен лицом, неудачлив с виду, суров и зловещ?»

В доме ничего.

Hann svarar: «Skarphéðinn heiti eg og hefir þú séð mig jafnan á þingi en vera mun eg því vitrari en þú að eg þarf eigi að spyrja þig hvað þú heitir. Þú heitir Skafti Þóroddsson en fyrr kallaðir þú þig burstakoll þá er þú hafðir drepið Ketil úr Eldu. Gerðir þú þér þá koll og barst tjöru í höfuð þér. Síðan keyptir þú að þrælum að rísta upp jarðarmen og skreiðst þú þar undir um nóttina. Sídan fórst þú til Þórólfs Loftssonar á Eyrum og tók hann við þér og bar þig út í mjölsekkjum sínum.»

Тот отвечает: «Скарпхедином зовут меня, и ты меня много раз видел на тинге. Но я, верно, поумнее тебя, потому что мне не надо спрашивать, как тебя зовут. Тебя зовут Скафти, сын Тородда, а раньше ты называл себя Щетинной Головой, когда убил Кетиля из Эльды. Ты выбрил себе тогда голову и вымазал ее дегтем. Затем ты заплатил рабам за то, чтобы они вырезали полоску дерна, и заполз под нее на ночь. Потом ты отправился к Торольву, сыну Лофта с Песков, и он взял тебя к себе и отнес на корабль в мешке от муки».

Eftir það gengu þeir Asgrímur út.

После этого они ушли.

В доме ничего.

Skarphéðinn mælti: «Hvert skulum vér nú ganga?»

Скарпхедин сказал: «Куда пойдем теперь?»

«Til búðar Snorra goða,» segir Ásgrímur.

«К землянке Снорри Годи».

«Сага о Ньяле» местами сложновата, но не очень сложная. Вот аэродинамика — это да. Я прочел пару страниц, но как-то настроения не было. В доме ничего.

Я снова открыл «Сагу о Ньяле». Снорри сказал, что у них и самих плохо идут дела в суде, но обещал не идти против сыновей Ньяля и не помогать их недругам. Он сказал:

«Hver er sá maður er fjórir ganga fyrir, fölleitur og skarpleitur og glottir við tönn og hefir öxi reidda um öxl?»

«Кто этот человек с резкими чертами лица, что зашел пятым, а сам бледен лицом, скалит зубы и держит на плече секиру?»

«Héðinn heiti eg,» segir hann, «en sumir menn kalla mig Skarphéðinn öllu nafni eða hvað vilt þú fleira til mín tala?»

«Хедином зовут меня, — отвечает тот. — А некоторые зовут меня полным именем — Скарпхедин. Может, хочешь еще что-нибудь сказать мне?»

Snorri mælti: «Það að mér þykir þú maður harðlegur og mikilfenglegur en þó get eg að þrotin sé nú þín hin mesta gæfa og skammt get eg eftir þinnar ævi.»

Снорри сказал: «Только то, что человек ты, по-видимому, суровый и заносчивый. Но я вижу, что удача скоро изменит тебе, и недолго тебе осталось жить».