Борис Мещеряков - Там, где нас есть

«И еще он был теплый», — подумалось. Теплый, вот как.

Он был готов разрыдаться. Сорокатрехлетний мужчина с налаженной жизнью был готов разрыдаться при воспоминании о досадном периоде в его жизни.

«Я его найду», — решил Веревкин и принялся за поиски со свойственной коллекционерам методичностью. Ни цирка, ни зоопарка в городе не водилось, значит, надо искать междугородние перевозки. Неделю он обзванивал все в городе транспортные конторы и службы, которые могли б пролить свет на нынешнее местонахождение слона, и наконец в одной диспетчер, погоняемый мольбами и увещеваниями, пролистал журнал поездок и обнаружил в нем заказ на перевозку слона, сделанный Зелюковичем из дома одиннадцать по улице Краснолесной. Слона перевезли в зверинец, что в соседней области. Жизнь показалась Веревкину чуть-чуть лучше. По правде сказать, больше радости за последние лет десять он испытал лишь однажды, когда на зональной конференции коллекционеров его наградили специальным дипломом.

Ну конечно, не бросился Веревкин сломя голову в соседний город. С месяц он боролся с собой, убеждая себя, что ни на кой не сдался ему этот слон. «Слон»! — произносил Веревкин про себя и фыркал возмущенно.

Его повысили до начальника участка, работал он теперь не по сменам, зарабатывал больше и зажил совсем хорошо, со своей коллекцией маркированных кирпичей и зазеленевшим снова газоном под окнами квартиры. К соседскому беспокойному существованию он после эпопеи со слоном начал относиться философски и снисходительно. Слушая приглушенный несколькими стенами ор давешнего камышового бандита, он усмехался и думал, что, конечно, по сравнению со слоном во дворе это сущие пустяки.

В соседнюю область занесло его довольно случайно — пришлось подменить коллегу, слегшего с простудой, и отправиться туда на конференцию по рационализации труда.

Само собой, поперся он в зверинец, не переставая себе напоминать, что слон — животное и не помнит никакого Веревкина с его рафинадом, в который он собирался подмешать к тому же яду. Но рафинаду на всякий случай купил, небось не оттянет руки тот рафинад.

Слон заметил Веревкина издалека, что было странно. Веревкин знал, что слоны близоруки. Заметил и начал топтаться, негромко гудеть и пыхтеть, выпуская из хобота облачка пара и взмахивая ушами, отчего напоминал развеселившийся чайник. Стоял конец сентября, и по утрам бывало прохладно. Веревкин, вспотевший от волнения и проклинающий себя за неожиданную чувствительность, поднял руку с кульком рафинада навстречу слону и прибавил шаг.

Их разделял забор из толстенных железных брусьев и ров. Во рву, по идее, должна была быть вода, но воды не было. И Веревкин с мыслью: «Что это я, черт возьми, делаю?» — спрыгнул в бетонную канаву и протиснулся меж брусьев чуть не потеряв шляпу.

Несколько мгновений они постояли, не приближаясь друг к другу, а потом сделали по паре шагов.

Веревкин насыпал на ладонь горсть рафинада, слон деликатно поднес к рафинаду хобот.

— На, жри, скотина, — сварливо произнес Веревкин и провел ладонью по слоновьему боку.

«Теплый», — удовлетворенно подумалось ему.

Раздался резкий милицейский свист, и Веревкин даже присел, озираясь. К ним спешил невысокий мужчина в сером халате и с граблями в руках.

— Это чегой-то тут нарушает! — кричал мужчина возмущенно. — А щас вот я милицию!

Будет вот так каждый лезть к слону! А ну он тебя покалечит, а Никифоров отвечай, отвечай, да?

— Да не покалечит, — вернулся к Веревкину дар речи, — мы с ним знакомы, соседями были.

— Соседями или родственниками, то мне неизвестно, — резонно отвечал Никифоров, — а к животным приближаться запрещено. Вылазь отседа, а то я милицию щас.

— Ладно-ладно, — сказал Веревкин, рассыпал остаток рафинада перед слоном и полез меж брусьями обратно.

Потом они немного поговорили со служителем Никифоровым. Никифоров рассказал новости о слоновой жизни за последние несколько месяцев, посетовал, что надо б отремонтировать слоновник, а фонды выбраны, то-се… Слон стоял за железным забором, шумно выдыхал и согласно кивал огромной ушастой головой: да, мол, выбраны фонды, такие дела, Веревкин…

Вернувшись в свой одиночный гостиничный номер, Веревкин быстро заснул на диване. Как был, в плаще и галстуке, он почему-то чувствовал сильную усталость. Снился ему летний вечер и что он разговаривает со слоном, а слон ему отвечает. Веревкину лет двенадцать-тринадцать, он кормит слона рафинадом с ладони, а слон хрупает сахарные кубики и говорит «благодарю». Помахивая ушами, каждый раз чуть взлетает в воздух, будто он легкий-легкий, а вместе с ним чуть взмывает в небеса и юный во сне Веревкин.

— Как тебя зовут? — спрашивает юный Веревкин слона.

— Слон, — отвечает слон, — а тебя как?

— А меня — Митя, — говорит юный Веревкин.

И они оба счастливы.

Утром Веревкин выбрался из-под плаща, стянул через голову галстук и, нашарив под столом портфель с материалами конференции и письменными принадлежностями, подвинул потрепанный и ободранный гостиничный стул, сел к столу и написал на чистом листе:

Директору городского зверинца

от Веревкина Дмитрия Сергеевича,

проживающего в городе… по адресу:

ул. Краснолесная, д. 11, кв. 4

ЗАЯВЛЕНИЕ

Прошу принять от меня в качестве спонсорской помощи на ремонт слоновника кирпич маркированный, нестандартный, в количестве около 4000 (четырех тысяч) единиц. Документы о том, что указанный кирпич моя личная собственность, высылаю вместе с ним. Доставка кирпича будет осуществлена и оплачена также лично моим участием.

Подпись. Дата

Затем он встал, с хрустом и выдохом в голос потянулся, спустился в вестибюль, купив марку и конверт, надписал на конверте адрес зверинца. Вложил в конверт аккуратно сложенное заявление и опустил письмо в ящик для внутригородской почты.

1

— Ну че, сколько там еще?

Витек заглянул через проем в вагон со щебенкой и ответил, как сплюнул:

— Как тебе до дембеля.

До дембеля и Витьку Черепу было порядком, но Славке по кличке Семен, отслужившему только четыре месяца, было еще дальше, и он со вздохом поправил серую солдатскую шапку, натянул рукавицы и взялся за полированный черенок совковой лопаты.

Славке было к тяжелой работе не привыкать — до того как его призвали в армию перед вторым курсом политехнического, он трудился в черноземном колхозе механизатором. А до курсов, где в деревенских парней яростно вбивали помимо технической премудрости и дурацкие на их взгляд лекции о международном положении вперемешку с речами партийного начальства, он помогал матери с бабкой поднимать малолетних сестер, возясь скотником на молочно-товарной ферме. Колхоз был хиленький, черноземный только названием, а на самом деле степной, на солончаках и суглинках, изрытых к тому ж оврагами и карстовыми провалами. Бесполезная для полеводства местность, но план по зерновым и свекле спускали из района аккуратно, деревня кряхтела как могла, плана сроду не выполняла, тянули за счет коровок и овечек, как оно повелось в этих краях задолго до зари колхозного коммунизма.