Альфред Дёблин - Горы моря и гиганты

В самом градшафте были многочисленные широкие площади и оживленные уличные перекрестки. Впечатляюще выглядели на площадях мемориальные изображения быка, упавшего на колени. Нож, длиной с человеческую руку, торчал в его левом боку. Один раз в первой половине дня и один во второй статуя ревела — громко, как пароходная сирена, — точно имитируя крик умирающего животного, охваченного парализующим страхом. Статуи ревели нерегулярно и неожиданно — то в одной, то в другой части города. Тогда каждый человек, если мог, на пару минут бросал работу.

Невыносимо долгими были годы летаргии, последовавшей за упомянутыми событиями. После уничтожения оборонительной системы города, взрыва центральных хранилищ энергии и возобновления обработки полей Марке — теперь занимавшийся, вместе с сенатом, только общим контролем — оставил горожан в покое. Каждый жил как умел. Распространились мистические секты. В них вступало множество людей: число неработающих, праздношатающихся после взрыва энергохранилищ и прекращения сообщения с внешним миром еще более возросло. В сектах проповедники ополчались против адской пищи и сотворенных людьми дьявольских машин; ярость мрачных наставников обрушивалась на еще сохранявшиеся лаборатории, куда целыми контейнерами завозили соли кислоты металлы и откуда выбрасывали в город синтезированные продукты: сахар и жиры, животную и растительную плоть, полученные с использованием человеческих органов и соков живых организмов.

На озере Мюриц [42] Мюрицзее — большое озеро в Мекленбурге. возникли новые поселения. Туда ежедневно стекались люди, и сухопарый скептичный человек, Джеймс Майкоттен, белый, начинал с ними игру в вопросы и ответы: что, дескать, они намереваются делать. Чего ожидают от слепого консула Марке. Верят ли, что мир станет лучше, если несколько фабрик взлетит на воздух. Всего несколько. Он им рекомендовал кастрацию. Дескать, они должны отсекать младенцам мужского пола мошонки, и тогда, возможно, лет через пятьдесят Земля будет выглядеть привлекательнее: сорняки на лугах, немного домов, где доживают свой век старики, но уже опять появляются дикие звери; Земля отдыхает, с человеком, этим развращенным видом, покончено. Вся Земля нуждается в отдохновении от людей. Не только Россия. Человек — эго изначально бракованный биологический вид. Суррур был прав; но его учение о ветрах и воде слишком оптимистично. Нет никаких сомнений, что человек как вид обречен. Он уничтожает себя, он сам себя пожирает: тяга к такому поведению заложена в его природе. Что делает консул Марке? Предлагает лечить болезнь петлей: больной несет в себе яд — накинуть ему на шею петлю! А не лучше ли воспользоваться добрым словом? Этот яд наверняка понимает и немецкий язык, и английский; он позволит себя уговорить и сам уберется подобру-поздорову. Берлинцы прекрасно бы обошлись и без новых чисток , устраиваемых слепым консулом. Но, по большому счету, особого вреда в этом нет: консул лишь заботится об их гигиене. Вполне подходящий консул для эпохи перед всеобщим отходом ко сну…

Европейцы давно привыкли к искусственной, изысканно приготовленной пище, которую могли получать в избытке и в любое время. Вкус блюд из натуральных — животных или растительных — продуктов казался им неприятным. Во всех западных городских ландшафтах люди смеялись или неодобрительно покачивали головами, когда сравнивали нежный и сколь угодно разнообразный вкус потребляемых ими «продуктов Меки» с резким запахом жареного мяса или рыбы. Технологи по производству «продуктов Меки», работавшие на всех пищевых фабриках, поистине творили чудеса, меняя по своему выбору вкус консистенцию запах цвет и степень измельченности блюд. Тем, кто потреблял искусственную пищу уже в третьем или четвертом поколении, было бы нелегко вернуться к естественным продуктам. Их желудки больше не выделяли того количества кислоты, которое требуется для расщепления животных мышц; кишки стали вялыми и ленивыми; крупная поджелудочная железа, оставшись без дела, скукожилась. Люди той эпохи легко могли бы укрепить свои руки и ноги, обрести стальные мускулы. Но они, не понимая, что творят, предпочитали вести пассивный образ жизни (валялись, играли в настольные игры, мало двигались) и кушать жирную пищу, которая приводит к ожирению. Их конечности становились толстыми и слабыми. Инородцы, только недавно попавшие в Западный Круг народов, удивлялись смеялись: вот, значит, как выглядят эти хозяева, господа Земли… В инстинктивном страхе выходцы из негритянских племен, разных групп хамитского и индейского населения снова и снова бежали от европейцев, отгораживались от них: ибо не хотели им уподобиться.

Смерти консула Марке ждали многие. Слепец окружил себя тесным кругом доверенных лиц, которых из-за своей возрастающей подозрительности часто менял. Женщин он к себе не подпускал, хотя именно среди женщин у него было много сторонников. Он все больше превращался в непреклонного апостола новой веры. Ходили слухи о свойственных ему состояниях мистического озарения. Травмы времен войны в его случае оказались неизлечимыми. Он давал волю своим спиритическим наклонностям. Объезжал городской ландшафт в сопровождении приближенных и женщин, заботился о верующих различных исповеданий, о церквях храмах сектах. Под конец чуть ли не каждую неделю собирал у себя проповедников и учителей, слушал их, говорил, что народу надо прививать благочестивые мысли, возвышающие над повседневностью. Этот человек с седыми космами до плеч постоянно боялся, как бы не упустить здесь чего-то важного. Ничто другое не занимало его так, как проблема веры.

Он не знал, что такая позиция умножает число его противников. Мужчины и женщины, работавшие или учившиеся в лабораториях, продолжали, не афишируя этого, придерживаться прежних представлений. Начала формироваться фронда — из них, из отпрысков господствующих родов. Эти люди, чье присутствие пусть с неохотой, но терпели (особенно на фабриках Меки) и от чьей доброй воли, по сути, зависела жизнь всех, в конце концов создали, так сказать, параллельное правительство. Они сразу же приостанавливали действие декретов, касающихся контроля над техникой (которая понемногу вновь стала развиваться), распространения благочестия, дальнейшего разрушения фабрик, возвращения к земледелию и скотоводству. Начальника тайной полиции (правую руку Марке), человека с железной волей и очень осмотрительного, они сумели привлечь на свою сторону, на что и сами не особо надеялись. И вскоре игра для них сделалась совсем легкой. Двери тюрем, где сидели те, кто саботировал распоряжения Марке (владельцы и производители оружия, упрямые конструкторы, тайно подсоединявшие свои лаборатории к источникам дополнительной энергии), одна за другой незаметно открывались. В градшафт впускали и правонарушителей, высланных из чужих городов.