Д. Томас - Белый отель

«Но я ничего с собой не захватила!» — внезапно вспомнила она.

«Что тебе нужно?»

Она подумала. «На самом деле, только зубная щетка и паста».

«Жди здесь». Через три минуты Виктор вернулся с двумя бумажными пакетами. «Теперь у нас есть багаж», — засмеялся он. — «У меня запросы больше твоих, мне требуются еще бритвенные принадлежности!»

Портье и швейцар оглядели их, даже не скрывая своих подозрений; поднимаясь на лифте, они от души повеселились. Обосновавшись в своих номерах, спустились и, не торопясь, поужинали. Ресторан оказался переполненным, но он казался таким просторным и величественным, что отдыхающие невольно старались просто поглощать еду, или по крайней мере, беседовать потише. Приступ разговорчивости Виктора прошел; они молча сидели рядом, но оба испытывали особое ощущение дружеской близости, а не неловкость, как прежде. Они любовались видом озера из двухстворчатых окон. По неподвижной зеркальной поверхности пробежала рябь, словно вода тянулась к закатному солнцу. Позже они прошлись по берегу. Быстро опустилась ночь, окружающие горы обесцветила темнота, наконец их вершины стали заметны только по тому, что их черная масса заслоняла звезды: на небе зажглись тысячи сверкающих огоньков. Лиза ощутила, как бремя Плащаницы спало с плеч, освободив ее от сомнений. Какими бы пошлыми ни казались слова Виктора, он оказался прав: посмотрев на такие звезды, невозможно не поверить, что в существование некой Сущности.

Проводив до двери, он неожиданно привлек ее к себе и крепко поцеловал в губы. «Я ждал этого момента несколько недель!» Он тихонько рассмеялся. «Они такие… такие сочные, такой соблазнительной формы! Вера меня простит! Надеюсь, ты не обижаешься? Увидимся утром».

Он никогда не спрашивал ее о прошлом, но когда за завтраком она обронила, что «наверное, наполовину еврейка», явно заинтересовался. На обратном пути в Милан, во время приятного путешествия на поезде, Лиза неожиданно для себя стала рассказывать Виктору такие вещи, которыми раньше ни с кем не делилась. Он не очень хорошо умел говорить, но прекрасно слушал; она так нуждалась в человеке, которому можно довериться, достаточно близком, но не связанным с ней ничем, кроме дружбы. Поездка в Комо помогла освежиться, восстановить силы, и продержаться оставшиеся двенадцать дней сезона.

За неделю до завершения срока контракта, накануне дневной постановки она симулировала приступ мигрени. Выступать пришлось Люсии, и девушка успешно выдержала испытание. Вдохновленная результатом, Лиза продлила свое «недомогание» до вечера. Снова пела ее ученица. Виктора, а главное, сеньора Фонтини и Делоренци, сильно впечатлил неожиданный прогресс дублерши.

По дороге в Киев, Виктор остановился на ночь в Вене у Лизы и тети. Он объявил, что пожилая дама просто очаровательна и может служить образцом европейской культуры. На самом деле, она вовсе не такая пожилая, ее состарили мучительные приступы ревматизма. К счастью, болезнь не затронула рук, так что она могла показать свое умение и талант в игре на пианино. Она сетовала на болезнь, из-за которой не поехала вместе с племянницей в Милан, и упросила их продемонстрировать хоть малую толику того, что она пропустила. Под ее энергичный аккомпанемент, Виктор и Лиза исполнили финальную часть оперы со страстью и подлинной непосредственностью, которой им все же недоставало на сцене. Увы, все хорошее приходит слишком поздно!

Несколько месяцев с момента приезда Лизу, впервые за долгие годы, обуревали плотские желания. Однажды вечером после выступления ее провожал домой сын одной из подруг тети, привлекательный, но пустой и самовлюбленный молодой человек чуть старше двадцати. Он упросил ее остановить такси у его дома, «чтобы пропустить стаканчик-другой на ночь». Лиза сказала, что у нее началось «недомогание», но юноша заявил, что если она не против, ему все равно. Вообще-то, она была против, подобные вещи казались уродливыми и отвратительными, но позволила ему настоять на своем. Инцидент немного успокоил сексуальный голод, — и это все, что о нем можно сказать, — причем обошлось без галлюцинаций, непременных спутников ее интимных моментов. Без сомнения, они не мучили ее потому, что зачать в подобном состоянии невозможно.

Однако Лиза чувствовала себя униженной, потому что юноша не испытывал ничего, кроме извращенного любопытства и тщеславия. Она отказалась от всяких контактов с ним, но через месяц снова посетила его квартиру. Когда все закончилось, он стал безжалостно и грубо допрашивать ее о прежних любовниках. Она, конечно, ничего ему не сказала, зато, вернувшись домой и проверив, не нуждается ли в чем-нибудь тетя, честно ответила на его вопросы самой себе. Результат неприятно поразил ее. Она спала, разумеется, со своим мужем Вилли и Алексеем, петербургским студентом, ее первой и, наверное, единственной любовью. Хорошо, но чем можно оправдать другие связи? Молодой офицер, соблазнивший семнадцатилетнюю девушку в поезде по пути из Одессы в столицу. Очевидно, во многом виновато отсутствие раздельных купе в русских вагонах; кроме того, дьявольский в своей дерзости порыв к независимости, опьяняющее чувство несущегося сквозь ночь состава, и непривычка к шампанскому. Но на самом деле, это было просто бесстыдное любопытство, желание «попробовать». Такая же краткая, бессмысленная и похотливо-животная, но осложненная острым привкусом адюльтера, связь с музыкантом из оркестра, — она провела с ним ночь вскоре после мобилизации мужа. Через несколько лет случайно встретила его в Гайстене и, ошеломленная, не смогла даже заговорить с ним. Наконец, этот юный денди, оставивший после себя сознание нелепости и постыдной мерзости случившегося. Итого, включая мужа, пятеро! Много ли женщин в Вене отличаются подобной неразборчивостью, за исключением представительниц низших сословий, торгующих своим телом? Хорошо еще, что она больше не чувствует желания исповедоваться. Так или иначе, сегодняшний случай — последний. Пятнадцать лет она «сублимировала» желания, — вплоть до нынешней постыдной связи, — и знает, насколько спокойнее хранить чистоту. Или просто безразличие бесполого существа.

После удачного дебюта в роли звезды миланской сцены, популярность Лизы заметно выросла; она постоянно выступала в опере, давала сольные концерты, и полностью посвятила себя музыке. Она часто получала весточки из России. В одном из писем Виктор сообщил новость, которая особенно обрадовала ее. Он согласился исполнить партию Бориса Годунова в будущем году в Киеве, — как баритон, он умер, это будет его лебединая песня, — и дирекция с энтузиазмом согласилась на его предложение пригласить Лизу на роль Марины Мнишек, польской жены Самозванца. Скоро должно прийти официальное письмо. Они с нетерпением ждут встречи. Вера обвела рамочкой слова «лебединая песня» и приписала внизу: «старая история!». Она добавила от себя несколько строчек: как замечательно увидеть Лизу в Киеве, на нее саму уже не налезает ни одно из платьев, но к приезду подруги она снова станет стройной и встретит ее с толстощеким младенцем на руках.