Мишель Фейбер - Побудь в моей шкуре

Ближе к полудню Иссерли наконец выехала с фермы. Солнце, так ярко светившее утром, теперь было едва заметно; небо посерело и явно собиралось просыпаться на землю снегом. Вероятность найти на дороге хоть каких-нибудь автостопщиков, не говоря уж о подходящих, была крайне невысока. И все же ей хотелось работать, а точнее говоря – оказаться подальше от всей той суматохи, которая сейчас (это она точно знала) творится под землей.

Проезжая мимо главного коровника, она стала свидетелем более чем необычного зрелища: Эссуис, взгромоздившись на деревянную стремянку с жестянкой краски в одной руке и кисточкой в другой, белил каменную стену.

Иссерли притормозила возле стремянки и посмотрела на Эссуиса. Она уже надела очки и поэтому видела его не вполне ясно. Она подумала, не снять ли ей ненадолго очки, но потом решила, что это будет как-то невежливо, учитывая то обстоятельство, что Эссуис тоже был в очках.

– Ахль, – сказала она, покосившись в сторону Эссуиса и сомневаясь в том, правильно ли она сделала, остановившись.

– Ахль, – отозвался он с немногословием фермера, роль которого играл. Может, он остерегался говорить вне стен на родном языке, хотя рядом не было ни души, которая могла бы их подслушать. Краска капала с конца кисти, но Эссуис даже не пытался положить кисть в банку и выдал свое недовольство которое, скорее всего, было вызвано появлением Иссерли, только тем, что слегка поморщился. На Эссуисе был комбинезон и кепка, а также болотно-зеленые резиновые бахилы, внутреннее устройство которых было таким же сложным, как и устройство ботинок Иссерли.

Строго говоря, он отделался гораздо легче, думала Иссерли. В конце концов, у него не было груди, и он мог позволить себе не брить волосы хотя бы на лице.

Она подумала, что потрудиться ему предстоит еще немало, поскольку побелена к настоящему моменту была только небольшая часть стены.

– Это что, в честь Амлиса Весса? – задала она риторический вопрос.

Эссуис хмыкнул.

– Ну и показуха! – осмелилась высказаться Иссерли. – Явно не твоя идея, верно?

Эссуис поморщился и недовольно поглядел на нее.

– Гребаный Амлис Весс, – отчетливо произнес он по-английски и вернулся к своему занятию.

Иссерли закрыла окно, и «тойота» тронулась с места. Пушистые хлопья снега начали медленно падать с неба на землю.

Пересекая залив по бетонной веревке, подвешенной высоко в небе, Иссерли поняла, что ей совсем не хочется видеть Амлиса Весса.

Подъезжая к середине Кессокского моста, она вцепилась в руль в предвкушении боковых порывов ветра, которые попытаются сдуть ее маленькую красную машину в море. Она почти физически ощущала вес литых металлоконструкций и сцепление покрышек с асфальтом – единственное, что связывало ее с землей. Машина казалась тяжелой и неуклюжей, но, возможно, это было лишь следствием страха.

У-у-у-у-у! – завывал ветер за бортом «тойоты».

Через регулярные промежутки вдоль моста располагались качающиеся на ветру металлические знаки, похожие на сачок с крупной сеткой для ловли бабочек. Как и все дорожные знаки, этот знак казался Иссерли бессмысленным иероглифом, когда она давным-давно только еще изучала правила дорожного движения. Теперь этот знак воздействовал на нее на уровне инстинктов; он заставлял ее еще крепче вцепиться в руль, словно в решетку клетки, из которой она хочет вырваться на волю. Иссерли так сильно сжала пальцы, что почувствовала биение крови в ложбинках между костяшками.

Но даже в этой ситуации, бормоча себе под нос что она ни за что не позволит сбросить себя в пучину, – нет, ни за что, ни за что! – Иссерли все же думала не о боковом ветре, а об Амлисе Вессе. Ибо прилетал он из краев гораздо более опасных, нежели Северное море, и чем кончится его визит, предсказать было пока невозможно. В любом случае от Амлиса Весса не отделаешься, просто вцепившись покрепче в руль.

Она уже миновала середину моста и находилась теперь в нескольких минутах пути от того его конца, что был обращен к Инвернессу. 'Тойота» медленно ползла по левой полосе вдоль края моста, и Иссерли нервно вздрагивала каждый раз, когда другой автомобиль обгонял ее; давление ветра при этом сначала резко падало, а затем наваливалось на борт «тойоты» с удвоенной силой. Слева в воздухе вились тучи чаек, и время от времени то одна, то другая белая птица камнем пикировала вниз, а затем у самой поверхности воды резко выходила из пике, иногда чиркнув брюхом по гребню волны. Иссерли неотрывно глядела на надвигавшийся силуэт Инвернесса и отчаянно пыталась заставить себя сильнее нажимать на педаль газа. Судя по спидометру, усилия ее были бесполезны.

У-у-у-у-у! – продолжал неутомимо завывать ветер.

Наконец она, живая и невредимая, съехала с моста, да так и осталась на крайней полосе, ожидая, пока дыхание не успокоится, а пальцы не разожмут мертвую хватку. Это произошло довольно быстро, и к Иссерли вскоре вернулась способность нормально вести машину и трезво рассуждать. Оказавшись на твердой земле, она вновь почувствовала себя в своей тарелке и вспомнила, что за нее ее работу все равно никто не сделает. Амлис Весс может думать и говорить все, что ему заблагорассудится, – ничего от этого не изменится. Иссерли незаменима.

Тем не менее слово это ей почему-то не нравилось. Незаменима. Обычно это слово начинают слишком часто повторять именно перед тем, как кого-нибудь заменить.

Она попыталась представить себе, что от нее уже избавились, взглянуть бесстрашно в плаза подобной перспективе. Возможно, кто-то другой уже согласился пойти на те же жертвы, на которые пошли она и Эссуис, чтобы занять их место. Она и Эссуис пошли на это от отчаяния, у них на то имелись причины, но и у других тоже могут найтись причины. Кто знает? Когда-то ей казалось, что такого отчаяния, какое испытывает она, не испытывал в мире никто и никогда. Но, с другой стороны, любого новичка придется очень долго обучать всему тому, что она уже знает. А когда на кон поставлены огромные деньги, рискнет ли «Весс инкорпорейтед» пойти на такой риск?

Скорее всего, нет. Но все эти рассуждения почему-то не могли утешить Иссерли: мысль о собственной незаменимости пугала ее ничуть не меньше.

Это означало, что «Весс инкорпорейтед» никогда не отпустит ее на покой.

Это означало, что ей придется вечно трудиться на этом месте. Это означало, что никогда не настанет тот день, когда она сможет наслаждаться этим миром, не думая о созданиях, которые ползают по его поверхности.

И все это, раздраженно напоминала себе Иссерли, вовсе не имеет никакого отношения к приезду Амлиса Весса. И с чего она вообще это взяла? Молодой Весс явно намылился сюда по каким-то своим, чисто личным, не имеющим никакого отношения к деятельности «Весс инкорпорейтед», причинам. Не стоило впадать в такую тревогу от одного звука этого имени.