Мишель Фейбер - Побудь в моей шкуре

Но сегодня, увидев табло, она только грустно улыбнулась. Табло было совершенно право: она устала, и ей следовало отдохнуть. Странно, что об этом напоминала бездушная машина – но тем легче было подчиниться ее призыву. К сожалению, Иссерли не очень-то прислушивалась к советам, когда те исходили от других.

Она заехала на придорожную стоянку и заглушила двигатель. Яростное солнце светило ей прямо в глаза, и она подумала, не затемнить ли стекла, но петом решила, что лучше не стоит, представив себе, как она засыпает, а потом просыпается от стука полицейского кулака в темно-янтарное окно. Такого еще ни разу не случалось, но случись – и ей конец. Полиция могла задать немало вопросов, на которые ей было бы нечего ответить – в частности, почему глаза, которые спрятаны за толстыми стеклами очков, так не похожи на глаза водселя.

В настоящий момент глаза Иссерли отчаянно болели, измученные недосыпанием и напряжением, вызванными необходимостью напряженно вглядываться в дорогу сквозь два слоя толстого стекла. Она моргнула – один раз, другой, третий – и с каждым разом веки ее двигались все медленнее, пока не слиплись совсем. Она хотела дать им немного отдохнуть, а затем отправиться куда-нибудь в северном направлении, чтобы там хорошенько выспаться. Но только не на ферму – пока там этот идиот Амлис Весс, на ферме может в любой момент стрястись все что угодно.

Она знала одно местечко вдалеке от главной автострады, на дороге В-9166, ведущей на Балинтор, где она часто дремала в тени руин средневекового аббатства. Никто никогда не посещал эти развалины, несмотря на то что они были обозначены во всех путеводителях; указатели были расставлены на дороге через слишком большие промежутки, чтобы кому-нибудь из водителей могла взбрести в голову мысль осмотреть эту достопримечательность. Сейчас, после того, как Иссерли провела целую ночь гоняясь за сбежавшими водселями, это было самое подходящее для нее место.

Представив, что она уже доехала до Фирнского аббатства, Иссерли заснула, положив руку и голову на обтянутое мягкой кожаной оплеткой рулевое колесо.

Сначала Иссерли приснилось, что она спит посреди руин аббатства, где вместо крыши над ней расстилается бескрайнее лазурное небо в полосках перистых облаков. Но затем, как это часто случается, она провалилась в сон глубже, как будто треснула обманчиво твердая корка грязи, и очутилась в подземном аду Территорий.

«Это какое-то недоразумение, – говорила она надсмотрщику, который волок ее все дальше и дальше вглубь по тоннелю, проложенному в толще спрессованного боксита. – У меня есть влиятельные друзья в высшем свете. Они будут абсолютно шокированы, узнав, что меня послали сюда. Они как раз сейчас требуют, чтобы решение было пересмотрено».

«Отлично, отлично, – бубнил надсмотрщик, продолжая тащить ее вниз. – Сейчас я покажу тебе твое рабочее место».

Они очутились где-то в темных глубинах фабрики, в гладкой емкости, похожей на матку, которой заканчивался огромный бетонный кратер, заполненный разлагающейся и светящейся в темноте растительной массой. Огромные корни с клубнями лениво ворочались в слизистой жиже, распухшие листья корчились на серебристой поверхности, словно выброшенные на песчаный пляж рыбы скаты и пузыри голубоватого газа, преодолевая силу поверхностного натяжения, время от времени вырывались на поверхность и лопались. Вокруг этой вращающейся массы и выше, над ней, в душном воздухе клубились зелено ватые пары и летали частички пещерного мха.

Иссерли, несмотря на отвращение, которое охватило ее, продолжала вглядываться в полумрак, пока не различила трубы, переползавшие через край воронки и уходившие в глубь клейкой массы через каждые несколько метров. Одну из труб как раз в этот момент вытягивало наверх какое-то неразличимое в темноте механическое устройство, и тускло поблескивающая протяженность трубы косвенно свидетельствовала о том, как глубок простирающийся перед Иссерли кратер. Спустя некоторое время показался сплошь покрытый черной жижей ныряльщик в водолазном костюме. С оконечностью трубы его связывало нечто вроде искусственной пуповины. Сжимая в руках какой-то похожий на лопату инструмент, ныряльщик неуклюже выкарабкался из кратера на бетонный борт, а затем попытался подняться с коленей.

«Здесь, – объяснил надсмотрщик, – мы делаем кислород для тех, кто живет наверху».

Иссерли проснулась с криком.

И увидела, что сидит в машине рядом с дорогой, протянувшейся из ниоткуда в никуда, на странной чужой планете, далеко от дома. Над головой у нее простиралось голубое, прозрачное, бездонное небо. Миллионы, миллиарды, возможно› даже триллионы деревьев производили кислород без всякого вмешательства человека. Сияло яркое полуденное солнце, и Иссерли поняла, что спала не больше нескольких минут.

Она потянулась, с болезненным стоном описала тонкими руками полный круг. Она ничуть не отдохнула, но увиденный кошмар на какое-то время отбил желание спать, так что теперь она уже не боялась задремать за рулем. Она немного поработает, а затем, ближе к вечеру, посмотрит, как будет себя чувствовать. Разумеется, вчерашнее ощущение, что она должна в лепешку разбиться, но привезти добычу к приезду сынка босса, полностью пропало. К тому же теперь ей стало абсолютно ясно: сердце Амлиса Весса или любой другой орган вряд ли можно завоевать, бросив к его ногам упитанного водселя. И потом у нее имелась куча более важных дел, чем производить впечатление на всяких там придурочных богачей.

По-прежнему двигаясь в южном направлении и уже проехав Инвернесс, Иссерли обнаружила крупного автостопщика, стоявшего с табличкой «ГЛАЗГО» в руках.

Она проехала мимо – отчасти по привычке, отчасти из педантичной приверженности однажды заведенному порядку, но у нее не имелось ни малейших сомнений, что при втором проезде она возьмет его. Автостопщик был крепкого сложения и в цветущем возрасте. Было бы сущим преступлением не подобрать такой экземпляр.

Несмотря на всю свою массу, он прытко кинулся к машине, когда Иссерли остановилась, проехав с десяток метров вперед от того места, где он стоял. Это был хороший знак: пьяные или больные водсели в таких случаях медленно ковыляли к машине.

– Могу подвезти до Питлохри, – предложила Иссерли и сразу поняла по тому, как восторженно приоткрылся рот автостопщика, что тот рассчитывал на гораздо меньшее.

– Великолепно! – воскликнул он, запрыгивая в «тойоту».

У автостопщика было крупное мясистое лицо, увенчанное сверху короткими светлыми кудряшками, отчего он уже слегка смахивал на водселя, прошедшего месячный откорм. Кудряшки, впрочем, были редкими, а кожа на лице – грубой и угреватой, словно в какой-то момент голова этого водселя упала в море, провела там некоторое время, после чего ее выбросило на берег, где она несколько лет сохла на солнце, и только после этого ее приладили обратно к телу обладателя.