Джеффри Евгенидис - А порою очень грустны

— Это, наверное, твой подарок к диплому, — сказала Филлида, когда они подошли к машине.

— Он самый. Мне очень нравится. Спасибо огромное, мам.

Элвин влезла на заднее сиденье со своими сумками.

— Мне вы с папой никаких машин не дарили, — заметила она.

— Ты никакого диплома не защитила, — ответила Филлида. — Зато мы помогли тебе внести задаток за дом.

Мадлен завела мотор, а Филлида продолжала:

— Жаль, что мне не удается уговорить отца купить новую машину. Он так и ездит на этом своем ужасном «тандерберде». Представляешь? Я тут читала в газете об одном художнике, который велел себя в своей машине похоронить. Сохранила вырезку специально для Олтона.

— Наверное, папе такая идея понравилась, — сказала Мадлен.

— Нет, не понравилась. Он стал очень мрачно относиться к разговорам о смерти. С тех пор как ему исполнилось шестьдесят. Делает в подвале всякие гимнастические упражнения.

Элвин расстегнула молнию на одной из сумок и, вытащив оттуда отсос и пустую бутылочку, начала расстегивать рубашку.

— Далеко до тебя? — спросила она Мадлен.

— Минут пять.

Филлида бросила взгляд назад, посмотреть, что делает Элвин.

— Мадлен, подними верх, пожалуйста, — попросила она.

— Не волнуйся, мам, — сказала Элвин. — Это же город на букву «П». Тут кругом одни голубые. Кому это интересно?

Подчиняясь приказу, Мадлен подняла верх. Когда крыша дошла до конца и щелкнула, она выехала с парковки аэропорта на Рейс-пойнт-роуд. Дорога шла через закрытые от ветра дюны, белые на фоне голубого неба. За следующим поворотом возникли несколько отдельно стоящих современных домов, с открытыми верандами и раздвигающимися дверьми, а потом потянулись живые изгороди Провинстауна.

— Раз уж тебе так невмоготу, Элли, — сказала Филлида, — может, сейчас самое время отлучить Ричарда Львиное Сердце от груди.

— Считается, что ребенку требуется как минимум шесть месяцев на то, чтобы полностью выработались антитела, — ответила Элвин, продолжая сцеживать.

— Интересно, это научно доказано?

— Во всех трудах говорится, что как минимум шесть месяцев. Я собираюсь год кормить.

— Что ж, — Филлида украдкой взглянула на Мадлен, — тогда тебе лучше вернуться домой к ребенку.

— Не хочу больше об этом говорить.

— Ладно. Давайте поговорим о чем-нибудь еще. Мадлен, как тебе тут живется?

— Замечательно. Только иногда чувствую себя глупой. Тут все набрали восемьсот баллов по математике в школе. Зато тут очень красиво, еда классная.

— А Леонарду тут нравится?

— Нравится, — соврала Мадлен.

— А у тебя достаточно занятий?

— У меня? Да куча. Переписываю диплом, хочу представить в «Джейнеит-ревью».

— Так тебя напечатают? Прекрасно! Как мне подписаться?

— Статью еще не приняли, — сказала Мадлен, — но редактор хочет посмотреть, так что, надеюсь, возьмут.

— Если хочешь делать карьеру, — встряла Элвин, — мой тебе совет: не выходи замуж. Ты думаешь, все теперь изменилось, мы достигли какого-то равноправия полов, мужчины другие, но я тебе скажу одну вещь: это не так. Они такие же подлецы и эгоисты, каким был папа. И есть.

— Элли, мне не нравится, когда ты так говоришь об отце.

— Jawohl. [23] Слушаюсь (нем.). — И Элвин замолчала.

Старинная деревушка — привыкшие к непогоде дома, песчаные дворики, лезущие повсюду кусты роз — постепенно пустела с тех пор, как прошел День труда, толпы отпускников на Коммершл-стрит поредели, осталось лишь местное население и те, кто обосновался тут на весь год. Когда они проезжали мимо памятника первопоселенцам, Мадлен остановилась, не выключая мотора, чтобы дать Филлиде с Элвин посмотреть. Из туристов тут околачивалось лишь одно семейство из четырех человек — они стояли, задрав головы, и глядели на каменную колонну.

— А залезть на нее нельзя? — спросил один из детей.

— Только смотреть можно, — ответила мать.

Мадлен поехала дальше. Скоро они добрались до другого конца города.

— А Норман Мейлер не тут живет? — поинтересовалась Филлида.

— У него дом на воде, — ответила Мадлен.

— Мы с отцом однажды с ним встречались. Он был такой пьяный.

Еще через несколько минут Мадлен свернула в ворота Пилгрим-Лейкской лаборатории и поехала вниз по длинной дорожке, ведущей на парковку у столовой. Они с Филлидой вышли из машины, а Элвин осталась сидеть со своим молокоотсосом.

— Дайте я хоть эту сторону закончу, — сказала она. — Другой потом займусь.

Они ждали на ярком осеннем солнце. Стоял полдень, середина недели. Вокруг не было ни души, если не считать парня в бейсболке, который привез на кухню морепродукты. Неподалеку был припаркован классический «ягуар» доктора Малкила.

Закончив, Элвин принялась закручивать крышку на детской бутылочке. Ее материнское молоко с виду было каким-то странным, зеленоватым. Расстегнув другую сумку, которая оказалась портативным холодильником, она положила туда бутылочку и вышла из машины.

Мадлен устроила матери и сестре краткую экскурсию по территории. Она показала им Ричарда Серру, берег и столовую, а потом повела их по дощатому тротуару назад к своему зданию.

Когда они проходили мимо генетической лаборатории, Мадлен сказала:

— Вот здесь Леонард работает.

— Давайте зайдем поздороваемся, — предложила Филлида.

— Мне надо сперва в квартиру к Мадди, — сказала Элвин.

— Это не к спеху. Раз уж мы здесь.

Мадлен подумала: может, Филлида пытается таким образом наказать Элвин, заставить ее страдать за свои грехи. Поскольку Мадлен так или иначе не хотела задерживаться в лаборатории надолго, это ее вполне устраивало, и она провела их внутрь. Правда, дорогу отыскала не сразу. Она была в лаборатории всего несколько раз, а все коридоры казались с виду одинаковыми. Наконец она увидела рукописную табличку, на которой значилось «Лаборатория Килимника».

Лаборатория представляла собой ярко освещенное пространство, где царил организованный беспорядок. На полках и в углах штабелями стояли картонные коробки. Пробирки с мензурками заполняли стенные шкафы, выстроились рядами на лабораторных столах. У раковины поблизости кто-то оставил брызгалку с дезинфектантом, а также коробочку с какими-то салфетками.

Викрам Джейтли, одетый в толстый свитер, как у Билла Косби, сидел за своим столом. Он поднял глаза — вдруг это Килимник, но тут же расслабился, увидев Мадлен. Она спросила, где Леонард.

— Он в тридцатиградусном, — ответил Викрам, показывая на другой конец лаборатории. — Заходите, не бойтесь.

Рядом с дверью стоял холодильник с висячим замком. Мадлен всмотрелась в окошко и увидела Леонарда, стоявшего перед каким-то вибрирующим прибором к ним спиной. На нем была бандана, шорты и футболка — не совсем то, на что она надеялась. Но времени на переодевание уже не было, так что она открыла дверь, и они вошли.