Эрик Сигал - Сильнодействующее средство

Он и сам не ожидал, что худшее еще впереди.

Завершающий удар нанесла Джуди.

Самым болезненным открытием для Сэнди в сложившейся ситуации оказалось то, что Джуди была не только и не столько его женой, сколько дочерью Моргенштерна.

Она набросилась на него, как фурия.

— Ты ударил моего отца! — истерично повторяла она. — Как ты посмел его тронуть?

У Сэнди не было объяснений. Больше того, в глубине души ему было даже стыдно за содеянное. Однако больше всего его душа кровоточила от подлости, совершенной по отношению к нему Грегом.

— Он присвоил себе то, что по праву мое! — твердил он.

— Ах ты, самонадеянный мерзавец! — взвизгнула Джуди. — Что бы ты там ни сделал — это ничто по сравнению с тридцатью годами работы моего отца.

— Господи, какое значение имеет время? Тут главное — мозги. Лучшие идеи были мои — те самые, которые вывели нас на результат. И при всем том мне бы никогда не пришло в голову оставить его вне игры! Он ничуть не лучше мерзавца, вырывающего у старушки сумочку. Такой же мерзкий вор.

— Прекрати! Прекрати сейчас же! — крикнула Джуди. — Чтобы я больше такого не слышала!

От негодования и неверия в происходящее Сэнди все больше распалялся.

— Ушам своим не верю! Ты оправдываешь его низкий поступок? Кражу моих идей!

— Ради бога, Сэнди, — крикнула в ответ Джуди. — Он это заслужил! Неужели он недостоин признания?

— А я? Я — недостоин? Джуди, никто не принуждал его ставить только одну фамилию в заголовок. Авторов всегда бывает несколько. То, что он сделал, называется присвоение открытия, которое принадлежит ему только отчасти. Даже суд уважает интеллектуальную собственность, а твой папочка меня обокрал.

Они немного помолчали, внутренне продолжая кипеть. Каждый ждал, что другой нанесет следующий удар.

До Сэнди медленно доходила суть происходящего. Ужасная суть.

Он вдруг перестал узнавать женщину, на которой был женат.

— Вот что я еще тебе скажу, — тихо промолвил он. — Так дальше продолжаться не может. Ты не можешь усидеть сразу на двух стульях. Ты — или моя жена, или его дочь.

— Хорошо, я согласна, — ответила она.

— И как это прикажешь понимать? — возмутился Сэнди.

— Неужели не ясно? — тихо, но твердо ответила Джуди. Тихим, но суровым тоном. — После того, что ты сегодня сделал, я больше не хочу быть твоей женой, Сэнди.

Однажды утром Изабель да Коста вдруг оказалась лицом к лицу с суровой действительностью.

На протяжении первых шестнадцати лет жизни отец успешно ограждал ее от забот и неприятностей внешнего мира и весьма этим гордился.

Насколько он мог судить, благодаря его усилиям дочери никогда не доводилось испытывать боль, унижение или любое проявление враждебности, хотя самым действенным талисманом, скорее всего, оставалось ее превосходство над сверстниками в интеллектуальном развитии, создававшее вокруг Изабель своего рода защитный ореол. Однако от ударов по интеллекту это ее мало спасало.

Как и предполагал отец, появление в печати статьи Изабель по «пятой силе» вызвало настоящую бурю. Никакая ее аргументация не отменяла того факта, что многие ученые посвятили жизнь доказательству обратного. Теперь все это оказалось опровергнуто.

Прахт хранил почтительное молчание, но его коллеги в университетах всего мира не считали, что их тоже «положение обязывает». Если эта барышня достаточно повзрослела, чтобы вести атаки на маститых ученых, стало быть, ее и саму вполне можно атаковать.

Статей, появившихся в «Международном физическом журнале» и прочих авторитетных изданиях, хватило Изабель для того, чтобы возненавидеть печатное слово. Мало того, что ее оппоненты прилагали все усилия к опровержению ее построений, так подчас еще и делали это в недопустимой манере.

Некоторые публикации были откровенно исполнены желчи. В одной статье автор позволил себе надменную насмешку: «Чего ожидать от столь юного ума? У нее еще не было возможности как следует изучить физику».

Конечно, редакторы охотно выделили бы Изабель место для ответного слова. Но кто-то должен был ей в этом помочь.

Реймонд в этом деле оказался практически бесполезен. На самом деле он, сам того не желая, только усугублял душевные страдания дочери, делясь с ней своей тревогой. А от Карла Прахта, с таким великодушием позволившего ей вырыть ему могилу, едва ли можно было ожидать, что он станет еще и помогать сыпать землю на крышку собственного гроба. К тому же его семейство было сейчас занято переездом на другую сторону Американского континента.

Изабель оказалась совершенно одна, если не считать моральной поддержки, которую Джерри, будучи на соревнованиях, мог оказывать ей только по телефону.

Газеты начали раскручивать скандал с того, что завели старую песню о вундеркинде в стенах Беркли, чуточку освежив свои прежние материалы на эту тему. Но на сей раз далеко не все журналисты ласково похлопывали девочку по плечу и гладили по головке. У ее оппонентов были свои ходы в прессу. Пресса тоже потирала руки и охотно предоставляла место ученым для публичного выяснения отношений.

Изабель была настолько занята отстаиванием своей правоты в печати, что решила не идти на церемонию вручения магистерского диплома — а заодно избежать и очередной выход под камеры.

На самом деле разыгрававшаяся буря развеяла былой ореол непогрешимости вокруг Изабель. Теперь ее имя ассоциировалось с чем-то спорным. Для научных кругов она превратилась в enfant terrible, причем до такой степени, что многие профессора физфака откровенно давали понять, что ни при каких обстоятельствах не захотят стать руководителями ее докторской диссертации.

Было бы неверно думать, что вся реакция сводилась к негативу. Нашлось немало ученых, поздравивших Изабель с успехом, а в журналах то и дело появлялись восторженные отзывы маститых физиков, готовых признать ее аргументацию убедительной.

Накануне отъезда из Бостона Карл Прахт пригласил ученицу пообедать вместе в факультетском клубе. При виде сопровождающего ее отца он не мог скрыть ни крайнего удивления, ни крайнего неудовольствия.

— При всем моем уважении, мистер да Коста, — объявил профессор с подчеркнутой любезностью, — я пригласил на обед свою ученицу без сопровождающих.

Его вдруг осенило, что Реймонд желает убедиться, что Прахт не станет открывать девушке и малой части того нелицеприятного разговора, что состоялся между ними какое-то время назад. Осознав, что ему не отделаться от назойливого папаши, профессор сдался и пригласил своего недруга составить компанию.

Разговор шел в дружелюбных топах, хотя темы «пятой силы» никто из деликатности не поднимал. Когда дело дошло до кофе, Прахт наконец раскрыл цель встречи.