Эрик Сигал - Сильнодействующее средство

Изабель надолго задумалась. После затянувшейся паузы она робко возразила:

— Я ему нужна. Правда нужна.

— Это-то я тоже понимаю, — сочувственно согласился Прахт. — Беда в другом: он не будет нужен тебе.

— Карл, позвольте мне быть с вами откровенной насчет отца… — Она помялась, но потом все же выдавила: — Меня крайне пугает его будущее.

Как-то вечером На второй год ее работы в Массачусетском технологическом пришел факс. Сначала письмо было отправлено на физический факультет Беркли, упомянутый Изабель в ее злополучной статье.

Декан позвонил в Кембридж по ее домашнему номеру. Уже первые звуки голоса бывшего начальника и обрадовали, и удивили Изабель. А после теплого обмена приветствиями профессор сообщил нечто, что привело ее в окончательный восторг.

— Как здорово! Перешлите, пожалуйста, сюда на факультет. Я сейчас же побегу забрать. Спасибо, огромное спасибо!

Она повесила трубку и повернулась к отцу.

— Пап, ты не поверишь, но Итальянская академия наук присудила мне премию Энрико Ферми за этот год.

— Премию Ферми? — ахнул Реймонд. — Для физика это, считай, прямая дорога к Нобелевской. Когда награждение?

— По правде говоря, — призналась Изабель, все еще не веря своему счастью, — я была так ошарашена, что с трудом воспринимала, что он мне говорил. В факсе все будет. Ой, папа… — Она расплакалась и бросилась на шею к отцу.

В то же время в голове у Изабель вертелась мысль: «Скорее бы Джерри позвонил!»

— Изабель, — прошептал Реймонд, — как я тобой горжусь!

— Пап, одна бы я ничего не сделала, — ответила дочь.

Они обнялись. Оба отметили про себя еще кое-что, но вслух признаваться не стали: Изабель обогнала отца еще и в росте.

Премия Энрико Ферми была учреждена Национальной академией наук Италии в честь ученого, некогда служившего профессором теоретической физики в Римском университете. Это был тот редкий случай, когда физик одинаково силен и в теоретической, и в практической области.

Получив в 1938 году Нобелевскую, Ферми тут же эмигрировал в США, спасаясь от режима Муссолини, и возглавил группу чикагских исследователей, создавших первый в мире ядерный реактор. Именно их работа завершилась созданием атомной бомбы.

Как многие другие научные премии, даже менее престижные, премия Ферми означала, что ей вручат не просто красивую статуэтку или диплом, но и существенный денежный приз. Если говорить об Изабель, то новаторская работа в области физики высоких энергий принесла ей семьдесят пять тысяч долларов.

«Боинг-747» приземлился в римском аэропорту Леонардо да Винчи на рассвете. Дочь и отца да Коста встречали у трапа три солидных джентльмена в черных костюмах — президент академии Рафаэль Де Роза и два члена конкурсной комиссии.

Один из встречавших вручил сияющей черноглазой лауреатке — всего шестнадцати лет от роду — роскошный букет цветов, и в тот же миг защелкали сотни фотокамер.

Пока встречающие ученые мужи кланялись и расшаркивались перед синьоритой да Коста, папарацци всеми силами пытались обратить на себя внимание, не утруждаясь особыми любезностями.

— Изабелла, улыбнись! Сюда смотри! Повернись-ка! Поприветствуй всю Италию!

Заботы о багаже кто-то взял на себя, а девушку и ее отца тем временем провели через таможню и паспортный контроль. После этого их проводили на автостоянку, где дожидался черный лимузин.

Во время полета Реймонд, не привычный ни к чему другому, кроме пива «Миллер», поддался чарам итальянских стюардесс и основательно приложился к «Асти-Спуманте». Сейчас его пошатывало, но он героически не отставал от итальянских профессоров и своей знаменитой дочери.

До погруженного в сон города ехать было довольно далеко, и один из итальянцев на литературном английском зачитал программу мероприятий, старательно распланированных организаторами для Изабель. Там были пресс-конференции, приемы, снова пресс-конференции, телеинтервью и два торжественных ужина в ее честь — причем один накануне церемонии вручения. Церемония должна была стать апофеозом всех этих событий, а местом проведения был выбран актовый зал университета.

Там Изабель произнесет речь, после чего все переместятся в отель «Эксельсиор», где программу увенчает гала-банкет.

В полете, пока отец наслаждался преимуществами первого класса, Изабель пыталась набросать свою речь, которую будет транслировать в прямом эфире крупнейший итальянский телеканал «РАИ».

Комитет не скупился на демонстрацию своего восхищения достижениями юной исследовательницы. Роскошный номер в отеле «Эксельсиор», забронированный для отца и дочери да Коста, украшали не менее дюжины букетов, и все — разные.

Изабель интуитивно подошла к самому шикарному. Как она и подозревала, он оказался от Джерри. «Ни пуха ни пера. С любовью, Дж.», — гласила записка.

Изабель быстро спрятала карточку.

Захмелевший Рей удалился к себе в спальню поспать.

Изабель же, напротив, была полна энергии и заказала в номер завтрак с крепким кофе. Она намеревалась с полной отдачей использовать двенадцатичасовую передышку, образовавшуюся до начала официальной церемонии.

Примерно через час работы она оторвалась от изящного старинного стола и на цыпочках подкралась к отцовской двери. Убедившись, что он вовсю храпит, девушка поспешила к телефону и набрала номер, сверившись с записной книжкой.

— Алло! — озираясь, проговорила она. — Это Изабель да Коста. Вас, наверное, предупреждали о моем звонке…

Ей что-то ответили, она внимательно выслушала, после чего сказала:

— Нет, деньги у меня будут только после церемонии. Но думаю, вас устроит и банковский чек. Он ничем не хуже наличных. В любом случае я рассчитываю, что ваш товар стоит тех денег, которые вы берете, иначе мне придется поискать в другом месте.

Самый светлый день в жизни Грега Моргенштерна стал самым черным для Сэнди.

Менее чем через три года после опубликования Моргенштерном «его» открытия на тему рака печени ему была присуждена Нобелевская премия по медицине. Складывалось впечатление, будто лауреат так долго оставался не оценен научным сообществом, что теперь все бросились исправлять столь существенный недосмотр.

Сэнди тяжело переживал новость о присуждении Нобелевской своему обидчику. А церемония вручения и вовсе стала для него ножом в сердце. Ибо Грег, верный своему долгу семьянина, взял в Стокгольм не только жену, но и дочь с внучкой.

По иронии судьбы, все газеты и журналы Америки сочли своим долгом напечатать крупным планом фотографию лауреата и трех его дам.

И по иронии судьбы, Сэнди, со своим извечным великодушием, сам нанес себе очередной удар.

Дело в том, что условия развода запрещали Джуди увозить девочку из страны без согласия отца. Сэнди страшно хотелось сказать нет — наконец-то у него появилась возможность хоть в чем-то отказать ненавистному семейству: ведь они-то с ним не церемонились.