Алтай 2009-01

Сухопарый, прочитав бумагу, еще некоторое время смотрел на нее, перевернул на обратную сторону, покрутил в руке, потом протянул Яковлеву и сказал:

— Я — председатель солдатского комитета отряда особого назначения Матвеев. И мне очень хотелось бы знать о цели вашего приезда.

— Вот о ней я и хочу рассказать, — произнес Яковлев, пряча мандат в карман. — Но не вам одному, а всему комитету отряда. Когда мы можем собраться?

— Через час, — сказал Матвеев. — Многие члены комитета на дежурстве, некоторые в городе.

— Хорошо, я подожду. А пока, если не возражаете, я бы хотел осмотреть весь этот дом. Кстати, было бы неплохо, если бы на встречу пришел Евгений Степанович Кобылинский.

Возражений не было. Матвеев отправился собирать комитет, а Яковлев, тем временем, не спеша осмотрел оба этажа дома. Он хотел узнать, нельзя ли ему самому поселиться здесь. В этом были как минусы, так и плюсы. Главным достоинством являлось то, что здание находилось напротив дома, в котором жила царская семья. Под рукой оказывался и солдатский комитет, с которым так или иначе надо было устанавливать контакт. Постоянно находясь среди членов солдатского комитета, легче было завоевать их доверие. Одно было неприятным — каждый твой шаг находился под наблюдением комитетчиков. Но Яковлев привык быть осторожным.

На втором этаже было шесть комнат, и Яковлев решил, что одну из них они с Гузаковым могут занять без всякого ущерба для солдатского комитета. Когда он спустился вниз, комитет в полном составе уже ждал его в гостиной. За столом сидел офицер в полковничьей форме, но без императорских вензелей на погонах. Он был примерно одних лет с Яковлевым, гладко выбрит, его узкие ладони с тонкими длинными пальцами походили на руки музыканта. Полковник выглядел очень интеллигентным, он смотрел на Яковлева спокойным взглядом выразительных серых глаз. Увидев комиссара, полковник встал.

Яковлев подошел к нему, протянул руку и произнес:

— Чрезвычайный комиссар советского правительства Василий Васильевич Яковлев.

Кобылинский, щелкнув каблуками, вытянулся в струнку и отрапортовал:

— Начальник отряда особого назначения полковник Кобылинский.

Яковлев пожал его ладонь, которая оказалась не по-интеллигентски сухой и сильной, и чуть заметно улыбнулся. Ему хотелось с первого же момента произвести приятное впечатление на полковника. Кобылинский сделал жест рукой, приглашая садиться. Яковлев, осторожно отодвинув стул, сел за стол. Остальные члены комитета тоже сели, но места всем не хватило, пришлось приносить из соседних комнат стулья и ставить их у стены. Все с молчаливым, настороженным любопытством уставились на Яковлева. Он сделал паузу, поочередно рассматривая лица сидевших перед ним людей, и, почувствовав, что ожидание начала разговора начало переходить в напряжение, сказал, откинувшись на спинку стула:

— Вы здесь находитесь уже восемь месяцев, за это время в стране сменилась государственная власть. Россия вышла из войны, солдаты возвращаются домой и вы, по всей видимости, тоже устали. — Он снова обвел взглядом сидевших за столом, ожидая реакции на свои слова, но ни на одном лице не увидел никаких эмоций. Члены комитета все так же настороженно вглядывались в него. — Временного правительства, которое платило вам жалованье, давно нет. Но вы честно и с высоким достоинством несете свою службу, и советское правительство хотело бы рассчитаться с вами.

После этих слов со многих лиц сразу спали каменные маски. Матвеев, дернувшись, спросил:

— Как рассчитаться?

— Наличными, — ответил Яковлев. — Деньги у меня с собой. Но для этого, вы, как и положено, должны составить ведомость с указанием фамилии и оклада каждого члена отряда и предоставить мне последнюю квитанцию в получении денег. С этого дня и будет вестись начисление. Власть у нас с царской и временной сменилась на советскую, но бухгалтерия осталась прежней. — Яковлев иронично улыбнулся. — За каждую копейку народных денег спрос очень строгий.

Представители комитета зашумели, говоря, что ведомость они составят тут же, а квитанции надо спрашивать с Кобылинского. Деньги на отряд получал он. Кобылинский сидел молча, ни во что не вмешиваясь. Казалось, что все происходящее совершенно не касается его. Яковлев понял, что полковник не до конца верит ему. Да и почему он должен верить человеку, которого впервые в своей жизни увидел всего несколько минут назад? Яковлев тоже бы не поверил. Повернувшись к Кобылинскому, он сказал:

— Как вы понимаете, Евгений Степанович, я только что с дороги. Об усталости говорить не хочу, но вот о комнате, в которой мог бы поселиться, сказать надо. В этом доме для меня не найдется какого-нибудь помещения?

Все сразу замолчали. Кобылинский мог бы предложить комнату Яковлеву в другом доме, но коль он пожелал остановиться в этом, вопросительно посмотрел на Матвеева. Тот неопределенно пожал плечами и нехотя произнес:

— Если потесниться, на втором этаже можно освободить одно помещение.

— Вы уж постарайтесь, голубчик, — мягко, но с нескрываемой иронией сказал Кобылинский.

Яковлев понял, что отношения между начальником отряда и председателем солдатского комитета сложились непростые. Вмешиваться в них у него не было никакого желания, поэтому он сказал, обратившись сразу ко всем:

— Ведомость можете составить и сегодня, но рассматривать ее будем завтра. А сейчас хочу немного осмотреть город и потом отдохнуть. Вы не покажете мне хотя бы нижнюю часть Тобольска, Евгений Степанович? — обратился он к Кобылинскому.

— Отчего же? — ответил Кобылинский и тут же спросил: — А вы что же, прибыли сюда без всякого багажа?

— О моем багаже заботятся мои люди, — сказал Яковлев.

На улице уже совсем стемнело. Над Иртышом и его высоким берегом, увенчанным кремлем, рассыпались переливающиеся ледяным блеском звезды. На фоне ночного неба четко вырисовывались величественные очертания церквей. К ночи подморозило, тонкий ледок, покрывший лужицы, хрустел под ногами. Воздух был удивительно чистым и свежим, уже напитанным особыми, ни с чем не сравнимыми запахами весны. Яковлев вдохнул его расширенными ноздрями и, повернувшись к Кобылинскому, спросил:

— Не надоело вам здесь, Евгений Степанович? Все-таки городок маленький. Скучно. Да и служба однообразная.

— Я воспитан солдатом. И хотя в России уже нет армии, до сих пор чувствую себя им. А для солдата служба везде одинакова. А вы разве не служили? — Кобылинский остановился и посмотрел на Яковлева.

— К сожалению, не довелось, — ответил Яковлев. — Был занят другими делами.

— Как вам это удалось во время войны? — удивился Кобылинский. — Сидели в тюрьме или были в ссылке?