Валерий Мухачев - Сын предателя

Уж очень нравилось ей смотреть тогда, как кто-нибудь из пригретых купцом художников превращал пустой белый холст в красивый пейзаж. Она даже научилась это слово при беседах с соседками вставлять как бы между прочим, отчего её считали от конца улицы, начинавшейся у леса до конца у берега Камы учёной. Сам Иван Николаевич самоучкой постиг грамоту, учёных слов избегал, писал грамотно, отчего и Фёдор Иванович, проучившись четыре года, отцу показывал в своих тетрадках только пятёрки.

Тоня, старшая из трёх детей, пошла по какой-то непонятной линии. Способностей к рисованию не показывала, лицом ни на мать, ни на отца не походила. В семье старались вопрос этот не поднимать. Сам Иван Николаевич никогда Катю не попрекал приносом в подоле, так как купец полностью оплатил венчание, дал богатое приданое за Катериной.

К тому же невеста была моложе сорокатрёхлетнего жениха на восемнадцать лет да и не дурна собой.

Такие браки при царе были не редкостью, богатые это себе допускать позволяли, и в этом, как показала жизнь в дальнейшем, было не так уж и много порока.

Всё порушила Советская власть. Мечты родителей остались мечтами. Феде к концу двадцатых годов уже надо было отбрыкиваться от отца, который вышел в отставку, на беду для семьи, в чине унтер-офицера. В этом маленьком чине самым опасным для слуха было упоминание слова - офицер! Солдаты в царской армии терпели более всего именно от этого младшего офицерского состава.

Да и мать Феди, стремившаяся выглядеть учёной и любившая рассказывать любопытным кумушкам, как она прекрасно жила в купеческом доме, после революции добавила опасности для судьбы семьи. Спасала только профессия Ивана Николаевича. Успел он наделать прекрасных изделий из сосны и берёзы всем нужным людям, пристроившимся к новой власти.

Да и городок Сарапул был далеко от бушующей страстями Москвы, тем более, что сюда, в Удмуртию и ссылали многих сопротивленцев после семнадцатого года.

Конечно, могли бы и расстрелять унтер-офицера, когда бы нашёлся ветеран, послуживший под его началом в армии, порасказавший о его зверствах, если бы такие были. К счастью, такого не обозначилось, но всё-равно таскали же на допросы Ивана Николаевича те, кто и гвоздя-то забить в доску не умел по причине откровенного алкоголизма и природной лени.

Катерина по этой причине вздрагивала при каждом стуке в дверь с улицы, при падении чашки на пол из рук детей своих. Она вообще стала настолько пугливой от постоянного ожидания, что и её потащат на допрос, что и умерла, наверно, со страху, не дожив несколько дней до смерти И.В.Сталина.

Фёдор Иванович это всё уже предположил после встречи в Алнашах с сыном племянницы Люды -

Сергеем. Приезд в Алнаши ничего положительного ему не сулил. Но знал он уже фамилию сестры Нины, и найти родственников в селе, где все знали друг о друге досконально всё, не составило труда. Сестра его переехала В Алнаши к дочери Людмиле, бывшей замужем.

Клубок распутать помогли пожилые старухи, с которыми Нина часто общалась и жаловалась на свою судьбу.

Фёдора Ивановича досужие до новостей старухи вывели на квартиру Сергея Пастухова, от которого Фёдор Иванович и узнал, что его сестра Нина умерла два года назад, а два месяца назад умерла и Люда, его племянница. Сам Пастухов, муж Люды, умер раньше всех, нахлебавшись палёной водки.

Общение с отпрыском Пастуховых было безрадостным. Бывший милиционер был в драке ранен ножом в спину, пользовался инвалидной коляской и вызывал только жалость. Сел Фёдор Иванович в квартире внука Нины на знакомый стул, изготовленный отцом его. Стул не дал за множество лет ни малой доли шатания.

С тяжёлым чувством покидал Фёдор Иванович Алнаши. Весь род его фамилии исчезал неотвратимо, и только маленькая надежда оставалась там, в Ижевске, на сына, который где-то получил квартиру.

В Сарапуле он сел в поезд, долго стоял у окна, смотрел, как уплывает Родина в вечное прошлое, не надеясь уже когда-нибудь снова вернуться. Он не посетил могилы отца и матери.

Да и мог ли он найти эти могилы, если даже те, что только недавно умерли, неизвестно было как найти. Время стёрло надписи, если их и поставили когда-то сёстры. Тоню он даже не стал искать.

Эта её непохожесть на него с Ниной как-то с детства отдалила их настолько, что и сама Тоня чувствовала всю жизнь себя чужой. Где она сейчас? Да и жива ли?

Николай познакомился со Светланой на вечере поэзии. Зал был большой, мест свободных было много. Николай заметил, что женщина смотрела на него настолько внимательно, что он подошёл и спросил, не были ли они знакомы раньше.

-Я вас сразу узнала! - улыбнулась ему женщина. - Вы в Клуб приходили. Меня зовут Светлана.

Николай назвал себя и они, не сговариваясь, присели на два кресла недалеко от сцены.

Набор поэтов был самый разнокалиберный. Были и в возрасте, и совсем юные. Совсем юная девушка оседлала сцену и читала без конца и одышки. Пожилые дамы сначала долго рассказывали, как они дошли до жизни такой, потом читали слабые стихи. Чувствовалось, что многим из этих поэтов приснилось превратиться в мгновение ока в классиков литературы,

стать богатыми, благодаря несметным тиражам их опусов.

Только присутствие Светланы, с которой Николай тихим голосом обсуждал совсем другую тему,

удерживало его встать и уйти. У него второй раз появилось желание запрыгнуть на сцену и прочитать пару стихотворений собственного сочинения, но жаждущих было не только много, но они все были, как видно, много раз озвучены, вошли в какой-то негласный список, по которому и вылетали на гостеприимный помост.

Всё же Николай Фёдорович сумел протиснуться на сцену, прочитал короткую басню. Светлана стала смотреть на него совсем по-другому, стала шептать, что у неё есть детские стихи, которые она уже оформила книжкой. Немедленно эти стихи оказались в руках у Николая. Он смотрел на уже готовые иллюстрации, под ними сиротливо ютились четыре или восемь строчек.

Стихи были незатейливые, но так видно и надо было писать для детей. Николаю Фёдоровичу было без разницы, напечатает Светлана эту книжку или она останется в единственном варианте. Главное, рядом с ней ему было уютно, потому что крупная женщина была не только проста в общении с ним, но и проявляла к нему интерес. Ему только не нравилось, что с другой стороны подсела другая женщина, хотя весь ряд был свободен.

Через какое-то время они со Светланой вышли из Дворца, будто вечно были знакомы. Само собой пошли в дом Николая. В пути он зашёл в магазин и купил пирожков, ватрушек, потому что и сам проголодался, да и гостья едва ли была сыта.

В доме Светлана встала в виде высокого столба или просто остолбенела. Порядка в доме не было, вернее был сплошной беспорядок. Николай Фёдорович не замедлил сообщить, что только гости помогают ему содержать дом хотя бы в каком-то порядке.