Валерий Мухачев - Сын предателя

Володя затосковал, вспомнив, видно, свои слабые успехи в Художественном училище. Николай Фёдорович смотрел исподтишка на старика и медленно привыкал к факту его реального существования.

К ночи, когда никому из них не пришло в голову включить телевизор, Николай Фёдорович предложил Володе ночевать с дедом, а сам пошёл на второй этаж. Володя уложил старика в постель, подождал, когда тот успокоится, закроет глаза, пошёл смотреть второй этаж.

Он будто знал, что на втором этаже точно такой же беспорядок, который он обязан разгребать. Николай Фёдорович обрадовался помощнику, извиняясь за свою безалаберность.

Порядок был наведён быстро, несмотря на то, что оба были под хмельком.

-Папаня, а что делать-то мне теперь? - задал, наконец, вопрос Володя. - Лена-то, как бы, сестрица мне получается?

-Да...дела тёмные...сразу-то и не ответишь. Вроде как бы и разводиться надо да дружить по-родственному, - промямлил Николай Фёдорович.

-Так спим же уже давно! - чуть не плача воскликнул Володя. - Может, всё-таки не его эта внучка-то? Люблю ведь её!

-Ладно, давай завтра это, как-нибудь, - уныло прервал Николай Фёдорович сына. - Завтра и старик что-нибудь подскажет. Вообще-то ведь матери разные. Почти кузина. А на кузинах при царе женились, - попытался успокоить сына Николай Фёдорович.

Сын ушёл вниз. Николай фёдорович разделся, выключил свет, лёг в постель и стал с открытыми глазами страдать. Он впервые не включил корейский телевизор, чтобы не мешать старику восстанавливать силы.

Воскресное утро выдалось солнечным. Настроение у всех троих сначала было хорошим. Портиться стало, когда старик посмотрел наивными глазами на Николая Фёдоровича и сказал:

-Вот скажи мне, Николай, кто тебе дал это царское имя? Ведь не идёт оно тебе!

-Так меня же не спрашивали! - рассердился Николай Фёдорович. - Мать дружила с каким-то парнем в деревне Гольяны, тоже Николаем звали. Вот оттуда и пошло!

-Я не осуждаю Параську, бог ей судья. Да ведь вот какая незадача выходит! Дочь-то Людмила, если с этим парнем из деревни у Прасковьи ничего не было, сестра ведь тебе!

А Володька, твой сын - мой внук!

-Да уж так выходит, - согласился Николай Фёдорович.

-Выходит, Володька женился, как бы, на родной сестре? - весело заржал старик. - И чего на свете не бывает! Не женись бы Володька на Лене, моей внучке, едва ли бы мы и встретились, а? Нет, я не против, любят они друг дружку, туда им и дорога. А всё-таки чудно!

-Да ты, дед, чего раскудахтался? - возмутился Володя. - Будто меня и нет рядом! Я спрошу Лену, что она думает по этому поводу. Как решит, так и будет. Мне и самому, конечно, неприятно, что так получилось! А что, я виноват что ли в чём?

Николай Фёдорович и Фёдор Иванович ничего не ответили, уткнулись в свои тарелки и уже дальше ели молча.

-Ну как дальше-то? - спросил Володя, когда они позавтракали.

-А что? Повидались и довольно! - рассудил Фёдор Иванович. - Вот ещё бы фотографии посмотреть. Может, сынок, что сохранилось? Много я в молодости фотографироваться любил.

Да, Володь, было дело, хаживал я знатно на лыжах-то! Орёл был в молодости! Сейчас уже не то. Сил не хватает даже через Надю перелезть, - засмеялся старик.

Николай Фёдорович принёс семейный альбом со старыми фотографиями, положил на кровать.

Пожелтевшие фотографии Фёдор Иванович рассматривал сквозь слёзы. Он гладил их ладонью, часто смотрел куда-то вдаль. В такие моменты он будто покидал комнату, раздваиваясь душой и телом, не слыша и не видя ничего вокруг.

-Дед, а дед! Слышь, что говорю? - крикнул Володя ему в ухо. Фёдор Иванович вздрогнул всем телом, посмотрел на внука, сказал обиженно:

-Ну чего орёшь? Не видишь, вспоминаю. Ох, жизнь прошла, пора умирать.

-Да вы что, Фёдор Иванович, вздумали-то? До дому ещё добраться надо! Жена ваша с Людой и Леной из Москвы вернутся, и вы вслед за ними!

Передача-то сегодня вечером будет по телевидению. Давайте посмотрим, а уж завтра домой и отправитесь! - уговаривающим тоном зачастил Николай Фёдорович.

Он так привык на "вы" разговаривать с дядей Лёшей, что никак не мог перебороть себя, чтобы Фёдора Ивановича назвать просто папой или отцом и обратиться на "ты". Старик посмотрел на него с заметной укоризной, отложил фотографии.

-Не веришь ты, сынок, что я - твой отец. Вижу-вижу! Так я и сам не верю, что я ещё жив. Как это получается: кто-то живёт недолго, а вот такой, как я, живу и живу! Будто в укор хорошему человеку. Да, война прошла мимо меня, стрелять-то пришлось немного. А вот помытарить досталось. Даже амнистию не заслужил. Так вот в предателях и хожу.

-Да ладно, дед! С кем не бывает. Зато ты жив-здоров, а герой или ещё какой, не трепись направо и налево, этим справедливости не добьёшься, - умозаключил Володя. Николай Фёдорович с изумлением смотрел на сына, поражённый его философским заключением далёкого от геройства жизненного пути старика. Когда человек переступает границу средней продолжительности жизни, наверно, поздно терзать его обвинениями в допущенных ошибках того срока жизни, когда более всего молодой организм боится смерти и всячески изворачивается, чтобы избежать её.

И можно ли зайчиху обвинять в том, что она бросает на съедение своих зайчат, за их счёт спасая себя? Человек - то же животное, и к своей жизни относится тоже не равнодушно.

Вечером Николай Фёдорович включил телевизор, и они стали ждать, когда члены их семьи украсят своими лицами экран. Передача "Жди меня" началась, как обычно, с общего разговора о том, что теряются люди и, что удивительнее всего, передача "Жди меня" часто их находит. Ведущий передачи подчёркивает, что это нелегко, но им помогают люди, часто по своей инициативе, за что передача очень им благодарна. Дальше пошли случаи, в которых люди из-за перегородки откуда-то выходили в виде сюрприза, шли объятия, слёзы, улыбки радости.

Режиссура встреч была отработана блестяще. У зрителей в зале выступали слёзы умиления, ладони сами отбивали чечётку. Передача подошла к концу, но родных лиц ни Володя, ни Фёдор Иванович так и не обнаружили на экране телевизора.

-Что же это случилось? - почти враз спросили друг друга Фёдор Иванович и Володя, глядя почему-то на Николая Фёдоровича.

-А что ещё могло случиться хуже того, что ты, старый, захотел театрально сдохнуть на вокзале? - вдруг вырвалось у Николая Фёдоровича, вмиг потерявшего интеллигентную сдержанность.

-И то верно, - согласился Фёдор Иванович, - не к месту как-то вышло.

Он не только не обиделся на сына за его слова, а даже обрадовался этому семейно прозвучавшему - старый. Но уже поперхнулся Николай Фёдорович невольно прозвучавшей грубостью. Угрызения совести стали мучить от того, что старик вовсе не разыгрывал свою смерть, а просто переволновался при встрече. И слава богу, что "не сыграл в ящик" по-настоящему!