Валерий Мухачев - Сын предателя

А всё виновата Советская власть! Какого чёрта надо было отбирать детей у "врагов народа", давать им другие фамилии и имена? Вот и накровосмесились! Вот и пошла хилая молодёжь!

С такими мыслями Людмила находилась с Надей на кухне, готовила ужин. Надя смотрела в окно, обе молчали, у обоих были свои мысли. Вошёл на кухню Володя. Чтобы развеять молчание женщин, он сообщил, что завтра, наверно, гроб уже привезут, остальное будет готово дня через три.

Похоронили Фёдора Ивановича тихо, без лишних гостей. Пришли только три человека, которым покойный нравился умелым изготовлением для них обуви. Соседи только посмотрели вслед автобусу, не надеясь на приглашение на обед. Памятник тоже был скромным. Звезду не заказали. Просто крест, раб божий такой-то и пожелание спать спокойно.

Володя с Леной уезжали в Алматы. Володя даже не пообещал ещё раз приехать. Надя как-то осторожно подвигала ладошкой на прощание.

Николай Фёдорович получив телеграмму о смерти отца, повертел её в руках. Глаза его остались сухими, ву душе не звякнула ни одна струна. Он не успел привыкнуть к неожиданно свалившейся родне, и сама мысль поехать на похороны казалась абсурдной, тем более, что деньги его перекочевали в карман Володи. Ехать было просто не на что. На душе скребли кошки. Вся его жизнь получилась какой-то скомканной.

Одиночество его усиливалось от того, что сын не мог бросить своё дело в далёком городе Алматы, а он не мог поехать к сыну, чтобы не сегодня-завтра стать обузой по причине надвигающейся старости, а значит и немощи.

Володя ехал с Леной после похорон Фёдора Ивановича в Алматы в плохом настроении. Казалось бы, что родственные узы с Леной при смешных обстоятельствах ещё более должны были их сблизить. Но это только казалось. Само слово - сестра, пусть и двоюродная, для Володи было неприятным.

Он смотрел теперь на жену уже как-то по-другому. Она теперь уже не казалась ему такой же красивой, как прежде, и похожие черты лица её на его черты всерьёз раздражали лишь потому, что, как он возомнил себе, теперь каждый будет смотреть на их брак, как на кровосмешение.

Он знал теперь, что тёща воспитывалась в детдоме, поэтому и была часто невыносима в своих требованиях приносить в семью денег больше, чем жена. Теперь всё поменялось! Ему уже не нужно изгибаться в попытке заработать больше! Тёща теперь - тётя, а Лена - сестра! Он свободен от обязанностей мужа! Он же теперь - родственник! Пусть сами и зарабатывают на свои прихоти. А ему хватает!

Так он думал, терзая себя новыми обстоятельствами семейной жизни. Володя ещё мог бы стерпеть, окажись Лена более дальней родственницей. Но двоюродная сестра - это было слишком!

Лена воспринимала новость менее трагически. Ей даже нравилась вторая родственность с мужем. Правда, она быстро заметила злость, которая захлёстывала Володю, когда она, улыбаясь, шутливо называла его братцем, обращаясь с какой-нибудь просьбой. Но скоро и ей передалась эта отчуждённость, когда она вдруг додумалась, что будет, если проболтается однажды в минуту откровения подружке, кем ей приходится муж. Поэтому, подъезжая к городу Алматы, они оба были погружены в раздумья, которые ничего не давали им для потепления взаимоотношений.

Отцу Володя позвонил через две недели. Сначала справился о здоровье, ответил на многочисленные вопросы Николая Фёдоровича. Паузу молчания выдержал, отчего отец встревоженно спросил, что случилось.

-Пап, я думаю разводиться! - наконец выдавил из себя сын.

-Тут я тебе не советчик, - задумчиво произнёс Николай Фёдорович. - Может, вам анализ крови на родство сдать в больнице? - с надеждой в голосе спросил он Володю. - Мало ли что! Война ведь была, вдруг да кто и грешен был?

-Ты думаешь, что говоришь? - возмутился Володя. - Да Лена мне понравилась тем, что мы так похожи! Нас и так называют братом и сестрой. Я теперь чувствую себя каким-то идиотом, когда понял, что и детей-то плодить теперь нельзя!

Николай Фёдорович молча ждал, когда сын скажет что-нибудь ещё. Володя вздохнул тяжело в трубку и заключил:

-В общем, папаня, развожусь и точка. Счастливо, пап!

После такого разговора с сыном Николай Фёдорович ходил недели две в каком-то оцепенении. Можно было надеяться, что сын плюнет на всё и вернётся в Ижевск. Вариант этот казался ему таким радужным, что дня два ходил он в магазины, не сдерживая улыбку. Отчего казался, наверно, поглупевшим пожилым мужчиной встречным прохожим. Потом ему стало жалко Володю и Лену.

Нелепость ситуации, в которой никто из них не был виноват, всё же приводила к нарушению закона о браке. Родственники в брачный союз не вступали с незапамятных веков, оберегая здоровье потомства. Конечно, недоработка медицинских работников в создании семьи существовала в течение всего двадцатого века в СССР.

Никаких серьёзных исследований для создания счастливых браков не производилось. Генетика в лице академика Вавилова была изгнана из страны, как непригодная наука для страны, создающей новое общество, отличное от людей всего земного шара. Советские люди женились только по любви, и заглядывать под юбки с согласия медицины им было как-то оскорбительно.

Все стеснялись даже задуматься о величине, глубине и сексуальной совместимости. Даже голое тело не решались посмотреть друг у друга перед свадьбой. Вся эта зашторенность сознания приводила к разочарованию если не после первой же брачной ночи, то к концу медового месяца нереко.

А уж эти детдомовские дети, неизвестно кем рождённые и неизвестно кем зачатые уж точно могли привести к родственному браку, как у Володи и Лены.

Такие мысли изводили Николая Фёдоровича, мешали подолгу уснуть. И сын как в воду канул.

Звонки прекратились, сам же Николай Фёдорович никак не мог дозвониться. Так прошло ровно полгода. Всю зиму ое щёлкал по клавиатуре старенького компьютера, всё время боясь, что скромные гигабайты однажды будут доверху переполнены информацией.

Только весной вынырнул из небытия голос Володи.

-Папаня, я теперь живу в другой квартире. Телефон, который я тебе давал, забудь! Лена уехала к матери в Астану. Там и родила сына. Я к ней ездил, сын - здоровенький, не знаю, что будет дальше.

Такой разговор привёл Николая Фёдоровича в полное недоумение. Кто была новая жена или сожительница, осталось глубокой тайной. Но фактом стали постоянные просьбы послать сколько-нибудь денег.

А в Астане Лена не просто родила сына. Она так боялась родить какого-нибудь урода с генетическими отклонениями, что призналась во всём врачу-гинекологу. Врач-мужчина выслушал молча, покачал головой в знак согласия с её сомнениями, после чего очень подробно распросил о поведении матери и отца. Узнав, что матери у Лены и Володи были разные, врач успокоил Лену, сказав, что это уже не так страшно, потому что вариант вырисовывается пятьдесят на пятьдесят.