Олег Зайончковский - Сергеев и городок

Что им возразить? Во-первых, пробовали мы сажать и патиссоны, и топинамбур, но они нам не понравились. Во-вторых, если разобраться, то и огурцы, и капуста у всех разные: кому что удается. И в-третьих, пусть не часто, но и в наших огородах такое порой диво вызреет, что руками разведешь. Но нарочно чудеса выращивать — это увольте. Пускай природа сама распорядится, не надо ее насиловать, и себя тоже. У природы нет таких растений, чтобы цвели беспрерывно, а каждое тихо сидит, набирается соков и лишь иногда, поднатужась, выпустит цветок — кому на пользу, а кому на радость. А вечные цветы — кладбищенские; сидят на проволочках, и радости от них нету ни им, ни покойникам. И душа человеческая цветет не каждый день — бывает, что раз в жизни. Что ж, лишь бы не на проволочке цвела, лишь бы не бумажным цветом.

Скучно? Да уж, так и веет скукой от этих физий, заглядывающих через наши заборы. И нечем, кроме скуки, и пустоты своей, и болезней своих, им с нами поделиться. Иному, разве, придет охота о нас, убогих, порадеть. Приставит ко лбу ладошку, окинет глазом: «Эй вы, — крикнет, — овощные культуры! Разогнитесь, посмотрите, как интересен мир, сколько в нем такого разного… прекрасного». — «Мир-то, может, интересен, — отвечаем мы, не разгибаясь, — одначе жизнь коротка. Посадить бы успеть да вырастить». — «Это что же — вы, стало быть, этим и счастливы?» — удивляется он. — «Стало быть, так. Иди с Богом и не мешай». И отступается благодетель, и кривится от скуки: «Эх, растительная ваша жизнь… Тьфу на вас!»

Тьфу и на тебя. Мир твой мы и по телеку посмотрим, а здесь десять соток, и со всем надо управиться. Бумажные цветы годятся, быть может, для кладбища, но не вешай нам их на уши. А настоящие цветы тоже, между прочим, в земле растут, и кто хочет их выращивать, забудь о таком всяком, забудь о болезнях нервных, обо всем лишнем и трудись, как если бы растил овощи. Эдак мы ему образно отвечаем.

Вон Галька Уткина — на цветочках, можно сказать, всю семью содержит. И на рынке не гнушается стоять. То же и муж ее, Вовка-художник, — плохой-хороший, мы не понимаем, главное трудится, рук не покладая, и все его уважают. В каждом почти доме по картине его висит, а спроси его, где эта Гваделупа, — он не знает. Зачем ему Гваделупа или всемирная интеграция, когда он даже в Союз художников не вступает? «Не нужны Мне, — говорит, — буклеты и вернисажи с шампанским — у меня и костюма-то приличного нет». Зато у него есть поле и речка, и Галя белокожая, и фантазии хоть отбавляй — он тебе такое нарисует, чего в жизни-то не увидишь. Зато сосед ему, неловкому, всегда калитку или крыльцо поправит, а возьмет за работу свой пруд собственный с гусями, которых Вовкин талант в лебедей оборотил.

А союзы эти — они до добра не доводят, между прочим. Что гулящему человеку некогда в доме крышу ладить, то и суетящемуся — починять свою голову. Вот пример: писатель наш, Подгузов. Был когда-то член Союза, большой человек, почет имел. И что же? Первым ветром крышу ему снесло — не вынес, видишь ли, трагизма перемен. Ходит теперь, болезный, по улицам, «галочки» пускает.

А вот обратный пример. Есть, говорят, у нас такой Сергеев — однофамилец твой. Обычный мужик, на заводе работает; квартира, семья — все как у людей. Однако рассказы пишет не хуже писателя — уже книжку написал. Но обрати внимание, про что пишет — про нас, про наш городок, про вот эту самую растительную жизнь. А мировые проблемы ему до фени… Да что я тебе толкую, сам, поди, о нем слыхал?

____________________

Сканирование, обработка,

вычитка и конвертирование dnickn.

Специально для «Книжного трекера»

(http://book.libertorrent.com)

Самый большой выбор книг!

____________________

МТС — машинно-тракторная станция.

КТУ — ежемесячная премия, начисляемая согласно так называемому коэффициенту трудового участия.

КУНГ — кузов универсальный нормальных габаритов.

«Цыгане шумною толпой толкали в гору „студебеккер“» — прибаутка.