Пауло Коэльо - Алеф

Хиляль молитвенно складывает руки. Я предпочел бы, чтобы ее прощение распространялось только на меня, а не на целый свет, но быть может, оно и к лучшему.

Девушку пробирает дрожь, и ее глаза наполняются слезами.

– Нам обязательно быть здесь, в церкви? Давай выйдем на воздух. Прошу тебя!

– Обязательно. Когда-нибудь мы сделаем это на улице, но сегодня нам надо быть в церкви. Прости же меня.

Хиляль закрывает глаза и вскидывает руки. Вошедшая в церковь женщина замечает ее жест и неодобрительно качает головой. Мы находимся в священном месте, здесь так не принято; традиции следует уважать. Я делаю вид, будто не замечаю ее неодобрения, и с облегчением вижу, что Хиляль сейчас во власти Святого Духа, который диктует слова молитв и устанавливает истинные правила, и ничто в целом мире не сможет отвлечь ее.

– Я освобождаю себя от ненависти через прощение и любовь. Порой мне приходится страдать, и страдание направляет меня на путь благодати. Все в мире связано, все дороги пересекаются, все реки впадают в одно море. Сейчас я – само прощение, прощение за совершенное зло: и за то, о котором я знаю, и за то, о котором мне ничего не известно.

Да, дух сошел на нее. Я знаю эту молитву, я выучил ее много лет назад, в Бразилии. Тогда ее произносил маленький мальчик. И теперь Хиляль пришли из космоса слова, ждавшие своего часа.

Хиляль говорит негромко, но ее голос, отражаясь от гулких церковных стен, достигает каждого отдаленного уголка.

Хиляль опускает руки, открывает глаза и закрывает лицо ладонями. Я хочу подойти и обнять ее, но она жестом останавливает меня.

– Я еще не закончила.

Она снова закрывает глаза и поднимает лицо к небесам.

– И еще я прощаю себя. Пусть ошибки прошлого больше не разрывают мое сердце. Вместо боли и обиды я выбираю понимание и сострадание. Вместо бунта я выбираю звуки моей скрипки. Вместо печали я выбираю прощение. А вместо мести – победу.

Хиляль открывает глаза, кладет руки мне на голову и торжественно произносит, наставляемая свыше:

– Да будет так.

Вдалеке поет петух. Это знак. Я беру Хиляль за руку, и мы возвращаемся в гостиницу, по дороге любуясь пробуждающимся городом. Девушка явно удивлена тем, что только что говорила, но для меня ее молитва о прощении – главное событие всего путешествия. Впрочем, это еще не конец. Я еще должен узнать, что последовало за чтением того письма.

Мы приходим как раз вовремя, чтобы позавтракать вместе со всеми, уложить вещи и добраться до вокзала.

– Хиляль переезжает в свободное купе рядом с моим, – объявляю я.

Никто не возражает. Я представляю себе, о чем они думают, но не хочу утруждать себя объяснениями.

– Korkmaz git , – произносит Хиляль.

Судя по недоуменным лицам всех присутствующих, включая переводчика, это не по-русски.

– Korkmaz git , – повторяет девушка. – По-турецки это значит «долой страх».

Похоже, мои попутчики окончательно приноровились к походной жизни. Стол в гостиной сделался для нас центром вселенной, за ним мы собираемся на завтрак, обед и ужин, беседуем о жизни и делимся планами на будущее. Теперь Хиляль – полноправный член команды; она ест с нами за одним столом, пользуется моей ванной, с утра до вечера играет на скрипке и все реже участвует в общих разговорах.

Следующая остановка – озеро Байкал, и сегодня мы говорим о байкальских шаманах. По словам Яо, мне непременно нужно встретиться с одним из них.

– Посмотрим, – отвечаю я, что означает: «Мне это не интересно».

Однако я понимаю, что китаец не собирается сдаваться. Один из главных принципов боевых искусств – непротивление. Истинный воин умеет обращать энергию соперника против него самого. Чем больше сил и слов я потрачу, тем меньше буду уверен в собственной правоте и тем легче поддамся на уговоры.

– Я все думаю о нашем разговоре перед прибытием в Новосибирск, – говорит мой издатель. – Вы сказали, что Алеф – некая точка, находящаяся вне нас, и что люди, которые по-настоящему любят друг друга, могут обнаружить эту точку где угодно. Однако шаманы верят, что обладают особой магической силой и что только им дано видеть нечто подобное.

– Если рассуждать с точки зрения магической Традиции, то да, Алеф действительно находится вне нас. Но если говорить о человеческой традиции, любящие в некоторые специфические моменты переживают это ощущение принадлежности Целому. Однако для того чтобы узреть Алеф должно случиться нечто необычное: бурный оргазм, страшная утрата, кульминация ожесточенного конфликта, восторг при виде истинной красоты.

– В чем в чем, а в ожесточенных конфликтах мы не испытываем недостатка, – замечает Хиляль. – Они преследуют нас, даже в нашем вагоне.

Хоть она и вела себя некоторое время вполне миролюбиво, похоже, ей все еще не дает покоя давно улаженный конфликт. Она тогда победила и теперь не упускает случая продемонстрировать завоеванное превосходство. Редакторша понимает, что слова Хиляль – камешек в ее огород.

– Вражда – удел примитивных натур, – произносит она как бы рассуждая вслух, и при этом ее слова бьют точно в цель. – Мир делится на тех, кто понимает меня, и тех, кто не понимает. С последними все ясно, я просто предоставляю им возможность мучительно завоевывать мою симпатию.

– Забавно, – отвечает Хиляль. – Со мной точно так же. Я всегда делаю то, что считаю нужным, не оглядываясь на других, и обычно добиваюсь своего. Например, перебираюсь в вагон первого класса.

Яо встает, чтобы откланяться. Такие разговоры ему не по душе.

Издатель смотрит на меня. Чего он ждет? Чтобы я принял чью-то сторону?

– Вы сами не знаете, о чем говорите. – Теперь редакторша смотрит прямо на Хиляль. – Я всегда думала, что почти всемогуща, пока не родила сына. И тогда вдруг оказалось, что мой мир невероятно хрупок. Я чувствовала себя ничтожной, беспомощной, неспособной защитить собственного ребенка. Только дети верят, что они всесильны. Они доверчивы и бесстрашны; они получают все, что хотят, и думают, что так будет всегда. Когда дети вырастают и начинают трезво оценивать свои силы, они осознают свою зависимость от других. Тогда человек учится любить и рассчитывает на взаимную любовь. И чем старше он становится, тем сильнее нуждается в любви, даже если ради нее придется отказаться от своей силы. Лезть из кожи вон, чтобы тебя признали и полюбили, – вот удел каждого взрослого человека.