Анна Мосьпанов - Круглые кубики

Витька все это время сидел в «распределителе» с толпой нелегалов с африканскими пружинистыми волосами и гнусными манерами. Нет, его, конечно же, никто не бил, но и кормить – не кормили. Только попить дали, и на том спасибо.

Наконец друг вернулся, расплатился. Потом еще долго оформляли какие-то бумаги об изъятии, бегали туда-сюда большие и маленькие чины. Один раз пришла та самая красавица – она заколола волосы в пучок и сразу потеряла всю привлекательность. Точнее, это Витька так себя уговаривал. Девица была чудо как хороша и очень строга.

Девушка тоже себя ругала. Это Витьке рассказал друг, подслушавший ее разговор с официанткой дорогущего кафе, расположенного здесь же, в аэропорту. Друг зашел туда купить минералки – из-за переживаний в горле пересохло. А в кафе эта самая русалка с автоматом. Девица стояла рядом с барной стойкой и полушепотом жаловалась товарке: «Я же офицер, хоть и женщина. Нет, теперь прежде всего офицер. Это ж надо, позволила себе на пару минут расслабиться, улыбнуться симпатичному пассажиру – и вот результат. Парень – в загоне, а у меня все из рук валится». Подружка только сочувственно кивала и хихикала.

Через пять часов их отпустили. При этом сказали, что это Витькин последний въезд в страну на ближайшие много лет. Его внесли в негласный черный список. И второго раза не будет. Не оправдал доверия, да.

Отпуск был испорчен, и Витька даже поменял билет, чтобы побыстрее вернуться домой. Дома еще предстояло отдавать долг друзьям. И искать новые пути заработка. Но разве такие мелочи могут испортить настроение, когда ты молод и все еще впереди?

Стоило Витьке вернуться домой, как приключилась новая неприятность – на сей раз с Глебом. Глеб был, пожалуй, самым уравновешенным из всей пятерки. Спокойный, рассудительный, добродушный увалень, он до сих пор, казалось, не мог поверить, что оказался так далеко от родного Ленинграда – в его семье этот город называли именно так и никак иначе.

Глеб был поздним и единственным ребенком у немолодой профессорской пары. Он вообще не должен был родиться. Мама его, достаточно авторитетный в научных кругах энтомолог, приходилась двоюродной сестрой отцу, тоже профессору, гастроэнтерологу. Два образованных, глубоко начитанных человека, прекрасно понимающих всю опасность подобной связи с точки зрения генетики, не говоря уже о морали, тем не менее решились на рискованный шаг и буквально выпросили, вымолили у судьбы этого ребенка.

Всю беременность пожилая будущая мама – на момент зачатия ей исполнилось сорок четыре года – пролежала на сохранении, каждый день ожидая самого страшного. Мало того, она была вынуждена уйти с кафедры. Формально по собственному желанию, а де-факто – «за аморалку». В конце 70-х подобная связь не могла пройти незамеченной. Расписаться, будучи родственниками, профессора так и не решились, и злой шепоток за спиной преследовал обоих многие годы. К счастью, у отца ребенка нашлись какие-то высокие покровители в горкоме партии – язвы двенадцатиперстной кишки не щадят даже преданных борцов за построение счастливого будущего – и их оставили в покое, во всяком случае на официальном уровне.

На восьмом месяце будущая мамочка споткнулась на покрытой первым тоненьким льдом улочке в районе Петроградки. Приехавшая скорая с визгом довезла до ближайшего роддома, где полная усатая акушерка, только глянув в карту, предусмотрительно привезенную перепуганным насмерть и белым как снег папашей-гастроэнтерологом, приговорила: «Конец! Дебила родите. Чтоб уж сразу помер, что ли. Хоть мучиться не будете».

И тем не менее он родился. И получил прекрасное образование и совершенно королевское воспитание. С четырех лет Глеб ел с ножом и вилкой, в пять начал изучать английский и французский, в девять увлекся физикой, в четырнадцать начал писать маслом. А в шестнадцать его родители, продав все, что было, и заплатив всем, кому только можно, вывезли единственного сына из разваливающейся страны. Через десятых знакомых пристроили в бездетную профессорскую же семью в графстве Кент.

Там парень закончил школу и получил возможность поступить в университет. А в университете Глеб познакомился с остальными ребятами из боевой пятерки. Маму с папой он видел раз в год – на нейтральной территории, где-нибудь в Чехии. Встречи эти были интенсивно удобрены слезами и приправлены надеждами на то, что мальчик обязательно станет известным дизайнером, и тогда заберет к себе стареющих родителей.

Глеб был несомненно очень талантлив. Намного ярче, чем остальные мальчишки. И они, молодые лоботрясы, с радостью признавали это его превосходство и с упоением наблюдали, как за считанные минуты на обычном ватмане из ничего с помощью кусочка угля рождаются шедевры. Последнее время Глеб рисовал исключительно углем. Рисовал так, что даже вечно хохмящий, балагурящий Славка с присвистом восклицал: «Гений, гений как есть!»

Глебу все время необходимы были новые ощущения. Да, собственно, не только ему – всем пятерым. Они по-прежнему ежедневно самозабвенно рисовали, делали кипы набросков с натуры, писали портреты друг друга, создавали эскизы несуществующих интерьеров в надежде, что рано или поздно их заметят.

Но творчество требует ярких эмоций. В целом все заработанные деньги тратились ими исключительно на путешествия. Не на клубы, не на еду, не на девочек – на поездки. Жадные до новых впечатлений, наделенные здоровым духом авантюризма и невероятной жаждой к познанию мира, они готовы были недоедать и жить в убогих хостелах, лишь бы только ездить, лишь бы только путешествовать.

В тот раз Глеб решил слетать в Марокко.

Бюджетных авиалиний тогда еще не было, равно как и поиска билетов по Интернету. Чтобы купить билет по полной стоимости, нужно было не есть ничего полгода. А есть хотелось как ни крути. Поэтому единственной возможностью приобрести дешевый билет была поездка в аэропорт незадолго до подходящего рейса. Причем вероятность, что на улетающий через несколько часов самолет останутся непроданные билеты, была минимальной. То есть можно было приезжать несколько недель подряд и уезжать несолоно хлебавши.

Они приезжали в аэропорт по очереди. Дома всегда стояли собранные рюкзачки с самым необходимым. Тот, кто ехал в аэропорт, имел рюкзачок при себе. Если один вдруг находил билеты, то дозванивался до остальных. Бывало, кто-то еще успевал подъехать. Но чаще летали по одному.

В тот день Глебу повезло. Он нашел прекрасный билет за треть цены. Даже не за треть – за сущие копейки. Владелец тут же, на стойке регистрации, отчаянно пытался сдать билет назад и получить полную стоимость. Кто-то у него там заболел. Сотрудница авиакомпании сначала спокойно, а по ходу диалога все больше раздражаясь, объясняла, что это исключено. Тут-то Глеб и подвернулся. Невероятное везение – билет был туда и обратно, на выходные.