Дмитрий Тростников - Знаменитость

Капитан еще сильнее встряхнул тощее тело, и пальцы певца, наконец, отцепились от края стола.

— Погоди оформлять! — скомандовал капитан. Одной рукой он сгреб со стола магнитную ленту, другой ухватил за шкирку певца и поволок в свой кабинет.

— Ну, пипец Алеше! — тайком перекрестился клавишник.

Что меня подтолкнуло в этот момент — не знаю. Может быть, потому, что я еще не был пропитан этим вечным страхом неотвратимости возмездия, характерным для подпольных музыкантов. А может быть, наоборот — потому что мое положение было гораздо хуже и отчаяннее, чем у них. Но я действовал инстинктивно. Уж точно не успев подумать о возможных последствиях.

— Товарищ полковник! — ринулся я за офицером и проскочил следом в его кабинет, пока никто из милиционеров не успел среагировать. — Я вообще не музыкант, меня невеста ждет! — выпалил я, врываясь в комнату.

Капитан подтолкнул Алешу, руки и ноги которого болтались, как у манекена на шарнирах, в сторону дивана, стоящего возле стены в кабинете. А меня настиг дежурный, свирепо завернувший руку за спину.

— Отставить! — скомандовал офицер. — Кто такой? — спросил он почему-то не меня и не дежурного, а Алешу.

— Это Сережка, я ему сто рублей должен, — отрекомендовал меня певец.

Мент подошел к несгораемому шкафу, стоящему в углу кабинета, и загремел связкой больших ключей. Не без усилий, со скрипом открыл металлическую дверцу и извлек оттуда обычный бытовой магнитофон «Маяк». Водрузив его на стол, милицейский начальник достал из того же несгораемого шкафа еще и початую бутылку коньяку «Три звездочки», критически осмотрел ее и тоже поставил на стол. Он делал это с какой-то молчаливой торжественностью.

— Вот ведь жизнь, — пробормотал он наконец сам себе под нос. — Сам Алеша Козырный пожаловал в мою ментуру. Господи, боже мой! А я твои песни столько лет слушаю, всегда мечтал живьем пообщаться…

Однако присмотревшись к состоянию певца, капитан только скептически крякнул.

— Вот что, подозреваемый, — обратился он ко мне. — Сейчас поведешь своего друга в сортир и будешь полоскать его дурную голову под краном, пока не протрезвеет. Или нет, — он засомневался и повернулся к дежурному. — Лучше ты, Никитенко, веди его на отрезвляющие процедуры, у тебя практика большая. И чтобы через пятнадцать минут Алеша Козырный был у меня, как огурчик!

— Так в прокуратуру докладывать? — спросил обескураженный дежурный. Его бодрое настроение улетучивалось прямо на глазах. — Пал Палыч, у нас же раскрываемость низкая. А так мы бы, считай, план за второй квартал выполнили, — попытался увещевать он своего начальника.

Но тот был непреклонен.

— Сначала разберемся. Кру-гом, марш, — на каменном лице дородного капитана не дрогнул ни один мускул. — А ты, подозреваемый, — это он уже повернулся ко мне. — Вот тебе пять рублей. Мухой лети в ближайший гастроном и принеси какой-нибудь закуски. И еще флакон. Этого никак не хватит. Только учти, твой статус — подозреваемый — паспорт у дежурного останется — вздумаешь с деньгами слинять — махом станешь обвиняемым. Ну, живо вставай на путь исправления, чтобы одна нога здесь, другая там!

Я заметался по окрестным улицам. Было уже почти пять часов. У ближайшего уличного телефона-автомата какие-то хулиганы с корнем вырвали трубку. Телефон в следующем квартале отказался срабатывать. Когда я набрал свой домашний номер и трубку поднял отец, он не услышал, что я тут кричу, а только вежливо повторял:

— Але? Але? Ну, говорите же!..

Вдобавок ублюдочный телефон проглотил последнюю двухкопеечную монетку. А я так и не объяснил отцу, что сейчас к нам домой явится потерпевший, у которого я взял машину покататься и по ошибке — не вернул. И что его надо задержать как можно дольше. До тех пор, пока сам не появлюсь дома, чтобы договориться насчет денег.

Потом в магазине, где удалось купить водки, — не было колбасы. И пришлось искать другой гастроном, где колбасу давали, но в очередь. После всех этих задержек возвращаясь к милицейскому участку, я был уверен, что уже объявлен во всесоюзный розыск.

Но вышло наоборот. Перед дверями 70-го отделения милиции стояли две «Волги» с распахнутыми багажниками. Музыканты ансамбля грузили туда громоздкие инструменты и уже рассаживались по машинам. Похоже, их отпускали. Я заметил, как клавишник, забившись в уголок на заднем сиденье, бережно держит «Сандер Стратакастер» — заветную темную гитару Алеши Козырного.

И вид этой странной гитары вдруг натолкнул меня на мысль — откуда взять две тысячи или даже гораздо больше. Я так поразился — насколько просто все можно сделать, что даже встал, как вкопанный, не сводя глаз со странного инструмента и лихорадочно соображая.

Надо записать самому концерт этого Алеши, как делает Василич, — и проблема денег решена! Плюс никаких рискованных продаж «паленой» техники «хачикам»! И никакого Валета! Так почему бы не попробовать?!.. Я даже удивлялся, как раньше не додумался до такого простого решения? Наверное, потому, что не был знаком с таким Алешей. Так что все проблемы, которые мне доставило знакомство с Алешей, могли разом окупиться.

Надо только договориться с самим певцом, с аппаратурой что-нибудь изобретет Зяблик, музыканты… Впрочем, продумывать идею в деталях предстояло позже. Главное, сейчас поскорее вырваться из милиции и через Валета договориться с его инструктором о небольшой отсрочке платежа.

Клавишник призывно махнул мне рукой.

— Уезжаем! Василич всех выкупил, — сообщил он скороговоркой. — У него связи в районном отделении — оттуда дали приказ всех отпустить. Вот, такси прислал нас увезти. Садись…

— А где этот… Алеша?.. — опешил я.

— Хрен с ним, — зло нахмурился клавишник. — Тоже мне — знаменитость нашлась! Он там с ментом коньяк распивал, пока нас всех в обезьяннике держали. Вот пусть дальше один и звездит. Без ансам-бля! Сам-бля! Ну, ты едешь?..

— Секунду подождите! Мне паспорт надо забрать и вот, продукты начальнику отдать, — сорвался я с места, демонстрируя авоську с водкой и колбасой.

На ступенях отделения за погрузкой музыкантов в такси хмуро наблюдали несколько рядовых ментов. Даже той секунды, когда я взбегал мимо по ступеням, хватило, чтобы почувствовать их злое разочарование. Один сказал другому, что все отделение уже второй квартал без премии остается. А тот в ответ угрюмо намекнул, что еще непонятно, кому хуже будет, когда «Никита до прокуратуры дозвонится».

В опустевшей милицейской дежурке замерла нелогичная тишина. Поэтому было отчетливо слышно — как дежурный говорит по телефону.

— Прокуратура? Докладывает дежурный 70-го участка прапорщик Никитенко. Тут у нас история такая приключилась…