Чума в Бедрограде

Выветрилос’, но всё равно помогало меньше психоват’, как всегда помогает присутствие кого-то из своих. Да и психоват’-то нечего, до склада пара минут, вон уже виднеется.

Соций и Гошка махнули на те склады, что в черте города, Бахта Рука — на самый дальний, потому что он водит и в окрестностях Бедрограда может вести хот’ вслепую, доберётся мигом.

Уже почти добрался, уже почти всё в норме.

Первый тревожный звоночек был в воскресенье — когда Гошка в Столице искал Андрея, — но Бахта Рука и Соций плюнули, не стали застреват’. Зашёл фаланга, это бывает, хотят и заходят иногда, зудел в шапку про отчёт по идеологии за лето.

Какая «идеология за лето» в колыбели Революции? Бедроград — да Петерберг тогда ещё, переименовали-то не сразу — всем этим насквоз’ пропитался раньше, чем в Столице мелкая аристократия шумет’ перестала, о чём вообще разговор.

Фаланга в воскресенье мимоходом спросил, где две другие головы-то.

Бахта Рука, не моргнув глазом, ответил: Андрей в области, там денег просят — монтаж временных укреплений для очередного Большого Переворота. С Первого-то десят’ лет прошло, юбилей — вот пусть фаланга и верит, что они тут по уши идеологией заняты.

Соций, тем более ничем не моргнув, подхватил: Гошка в Порту, встречается с информантом.

Это тоже было правдоподобно: Гошка любит встречат’ся в Порту со всеми подряд, чужая территория ему нервы щекочет. И вернут’ся может не сразу, у него ж там женщина «для психической разгрузки», Врата — лет пят’ как одна и та же.

Андрей самый младший, он вечно подтрунивает, что Гошка, мол, состарился и запаршивел, а Гошка вечно отшучивается — надоело, мол, новые болячки в родную гэбню таскат’.

Фаланга легенды проглотил, как пришёл, так и ушёл, а сегодня — бац! — извещение об экстренной проверке служебных помещений Бедроградской гэбни.

И такое тоже бывает, и обычно с бухты-барахты, фалангам-то в голову что только ни взбредёт. Пуст’ себе проверяют, сколько влезет, но что ж так не вовремя? Сейчас-то в паре-тройке служебных помещений Бедроградской гэбни лежат вирус и лекарство. Хорошо лежат, вирус вон запрятан между швабрами и вёдрами по каморкам уборщиков на больших складах, чтоб никто-никогда-ничего.

Но всё равно, едва взглянув на извещение, Гошка, Соций и Бахта Рука рванули врассыпную из кабинета. Фаланги — породистые ищейки, натасканные на чужие промахи. Ничего не знают, не могут знат’, не подозревают даже, а всё равно вынюхают, что не так.

У другого состава, но уже при Бахте Руке, нашли как-то оставшиеся от предшественников взрывные устройства в Институте государственной службы, о которых тогдашняя Бедроградская гэбня слыхом не слыхивала.

И как нашли?

Экстренная проверка служебных бла-бла-бла: фаланга споткнулся о половицу, ни с того ни с сего стал её отдират’, заметил посторонний объект, оказалос’ — взрывчатка. В середине тридцатых заложена, но даже бабахнут’ ещё можно, реагирует на какие-то там частоты.

Вот как они это делают?

Нюх, иначе не объяснишь.

Так что — пулей на склады, пробирки по карманам и на частные квартиры. Лекарство в три пары рук не утащишь, да и не надо — мало ли, лекарство. За лекарство цеплят’ся особо не будут, лишь бы вирус подальше запихнут’.

Бахта Рука слёту припарковался у самого входа, выскочил из такси и похолодел: в отдалении, за мохнатыми, не облетевшими пока кустами стоял грузовик. Обычный, нормальный грузовик, ничем не примечательный.

Ничем, кроме того, что эту модел’ Бедроградская гэбня в том году ещё списала — она без блокируемого дифференциала, на таких пуст’ Столица катается по своим чистеньким пригородам, а у нас, в Бедрограде, на просёлочных дорогах топи, в которых тяжеловесы то и дело вязнут.

Не должно быт’ этого грузовика у нашего склада!

Бахта Рука на секунду завис, мучаяс’ выбором: бежат’ или не бежат’ смотрет’ номера. Если на нём приехал фаланга (фаланга на грузовике, мда), то номера никого не волнуют — наоборот, надо быстрей внутр’, изымат’ вирус из-под носа у проверки, пока возможност’ ест’. Если не фаланга, если кто-то другой сунулся — стоит знат’, кто. Хотя бы по фальшивым номерам попробоват’ разыскат’ незваных гостей.

Бахта Рука не считал всех кругом врагами, но твёрдо знал, что к Бедроградской гэбне много у кого ест’ вопросы, которые нельзя задат’ в мирной форме. Так сложилос’.

Но лучше будет за номерами послат’ кого-то из охраны, всё-таки первоочередная задача — вирус.

Бахта Рука торопливо дёрнул на себя двер’.

За дверью, на положенном месте как раз стоял охранник. Сразу же признав Бахту Руку, он выпучил глаза, кивнул на узенький коридор справа и показал ладон’ с загнутым большим пальцем.

Загнутый большой палец — четыре вытянутых.

Четыре. Четвёртый.

Охранника Бахта Рука едва не сбил с ног, устремившис’ в коридор.

Там подсобки! То ест’ — швабры и вёдра, между которыми запрятан вирус. И идёт туда не фаланга, а Силовой Комитет — четвёртый уровен’ доступа с автоматами наперевес.

Очен’, очен’ плохо.

Фаланги — ищейки, Силовой Комитет — псы запрещённой до Революции из-за европейских постулатов Неагрессии бойцовской породы. Бойцовские псы на службе у ищеек — появляются только тогда, когда ищейка уже выследила жертву, и рвут её в клочья.

Проверки проводят фаланги. Силовой Комитет — конфискации по приказу фаланг.

Завидев впереди шест’ спин в кожаных плащах, Бахта Рука сбавил шаг. Неспешно нагнат’, сдержанно кивнут’ и непонимающими глазами смотрет’, что они будут делат’.

Никто даже не спросил Бахту Руку, как он тут оказался. Жетон предъявлят’ не пришлос’ — тавра без косы из Бедроградской гэбни опознают обычно с одного взгляда. Обнаглев, он сам поинтересовался, какого лешего к ним наведывается Силовой Комитет.

— Не обсуждается, — отбрила его спина, идущая первой, и, сверившис’ с планом склада в руках, повернула на развилке как раз туда, где притаилас’ каморка с вирусом.

Плохо, хуже не бывает.

Пока кожаные плащи вскрывали двер’, простукивали стены и снимали кафел’, Бахта Рука стоял на расстоянии трёх шагов и думал, что они с Гошкой и Социем собиралис’ сегодня сделат’ передышку от эпидемии и даже от поисков Андрея.

Короткую, на пару-тройку часов и только к вечеру, но обязательно сделат’. Выкинут’ всё из голов — тех трёх, что осталис’ от Бедроградской гэбни, — потянут’ джин или ещё какое небыстрое пойло. В заведение, правда, не сунешься: эпидемия контролируемая, но может и самовольно доползти до любого бара, ресторана, кафешки — четвёртый ден’ вед’ город травят. Зато, когда не в заведении, можно по бутылкам пострелят’, тоже был бы отдых.

Отменяется отдых.

Бетонная пыл’ так и норовила забит’ ноздри, клубилас’ в воздухе — кожаные плащи с их разлетающимися полами всё не давали ей осест’. Осколки кафеля сыпалис’, как полчаса назад брызги из-под колёс.