Чума в Бедрограде

Вот и ходят кругами.

— Случались ли ранее поводы подозревать Андрея Эдмундовича в намеренном нарушении фактической синхронизации?

Глупые служебные инструкции делят синхронизацию на фактическую, физическую и психическую — как будто ест’ разница, как будто одно не завязано на другое, как будто сокрытие «значимых производственных сведений» не мешает дышат’ в одном ритме.

И да, поводы случалис’, только очен’ давно, в самом ещё начале — и кому, как не фаланге, об этих поводах известно больше всех.

Но Бедроградская гэбня пережила, забыла и выкинула их к лешему — потому что нечего раздуват’ из комара бегемота, тем более из мёртвого комара.

А вопросы всё не кончаются, скатываются в совсем уж мелкие подробности жизни гэбни города Бедрограда. Мелкие и местами болезненные, вед’ вот так вот сидет’ перед фалангой и рассказыват’, сколько сигарет в среднем выкуривает Андрей за ден’, сколько часов ему нужно спат’, чтобы нормально функционироват’, как именно он огрызается, когда ему мешают за рулём, — это какое-то извращённое издевательство.

Но надо терпет’ и отвечат’, надо доказыват’, что Бахта Рука, Соций и Гошка в курсе, что такое нормальная работа гэбни, что они способны будут синхронизироват’ся со следующим четвёртым, которого Комиссия назначит вместо Андрея.

Хорошая гэбня должна быт’ одним целым. Идеальная — должна перестат’ им быт’, если возникла необходимост’.

— Расскажите что-нибудь об эротических предпочтениях Андрея Эдмундовича, — с гаденьким интересом осведомился фаланга. Почти как будто для себя спрашивал, это вед’ так, предварительная беседа.

Новым четвёртым не назначат кого-нибуд’ похожего на Андрея, голов гэбни подбирают не по принципу заменяемости.

— Пёрышки, — с наглой мечтательност’ю ответил Гошка.

— Пёрышки?

— Подключите фантазию.

Фаланга подобрался, выплюнул свою многострадальную губу. Ничего вроде бы не изменилос’, три головы Бедроградской гэбни всё так же сидели за столом рядом с пустым четвёртым стулом, но фаланги — профессионалы в своём нелёгком деле капанья на мозги, фаланги знают, когда терпение исчерпано и спрашиват’ дальше — уже значит давит’.

— К сожалению, я не могу принять ваш запрос на применение права нейтрализации четвёртого.

Что?

Бахте Руке не нужно было косит’ся, чтобы знат’, — Соций не шелохнулся, только молча уставился на фалангу в ожидании разъяснений; Гошка чут’ прищурился, выпустил дым медленнее обычного; и только сам он, Бахта Рука, позволил себе лёгкий вздох удивления — значит, ему и спрашиват’, фаланга самостоятельно распространят’ся не станет.

— На каком основании?

— Существует единственное законное основание не принять подобный запрос, — укоризненно покачал головой фаланга, слегка даже причмокнул языком, изображая бездны разочарования.

У Бахты Руки загудели мышцы — это напрягся Гошка, швырнул на фалангу злой взгляд:

— Андрей задержан лицами более высокого уровня доступа.

— Стоит ли предположить, что третьего? — мгновенно включился Соций.

Бахта Рука и знал головой, и ощущал всем телом, что Соций просто подхватывает реплики, а сам тоже не понимает, о чём говорит. Зато понимает, что Бедроградская гэбня снова перешла в нападение.

У гэбни нет никаких магических способностей, они не умеют обмениват’ся мыслями, Гошка не может передат’ им полувздохом годы обучения на юрфаке, — но для того, чтобы посмотрет’ на фалангу сумрачно, требуя объяснений, это и не нужно.

— В случае если один из голов подавшей прошение о применении права нейтрализации четвёртого гэбни ограничен в перемещениях и коммуникации по решению лиц более высокого уровня доступа до подачи прошения , — гнусавой скороговоркой выдал фаланга, — оное прошение отклоняется.

Настал черёд Бахте Руке слегка коснут’ся колена Гошки — просто так, на всякий случай, чтобы не взорвался. Фаланга того и ждёт, затем и водил кругами по бесконечным вопросам. Тоже просто так, без особого смысла — потешит’ своё гаденькое профессиональное чувство юмора. Сперва вытянут’ всю душу, посмотрет’, как смешно дёргаются подопытные, как тяжело и мучительно даётся им вес’ этот разговор, — а потом заявит’, что всё было впустую. Андрей, их Андрей, уже задержан кем-то, и с ним ведутся какие-то другие разбирательства, а вся драма с ПН4 — коню под хвост.

Более высоких, чем у Бедроградской гэбни, уровней доступа всего пят’: Бюро Патентов (первый), наследники Революции (ныне — вроде бы — отсутствующие; второй), фаланги (третий), Силовой Комитет (четвёртый), Радио- и Медицинская гэбни (пятый).

У кого-то из них Андрей, их Андрей.

— С вами свяжутся, — не скрывая удовольствия бросил фаланга и вразвалочку направился к выходу.

— Убиват’. И выкалыват’ глаза, — почти правдоподобно отчеканил Гошка и посмотрел на Бахту Руку в поисках хвалёной таврской агрессии, за которую всех без разбору тавров до сих пор иногда записывают в общественно опасные элементы.

Вопрос «ну и что делать?» был, наверное, и правда неуместным — известно, что. Неизвестно пока, кого и кому — ну, если не считат’ заметания следов вокруг канализаций, но это мелочи, рутинная работа, никакого тебе «выкалыват’ глаза».

В подвале Института госслужбы, куда они заехали лично выдат’ аттестационное спецзадание паре курсантов, было темно и дымно. Бедроградская гэбня давно сделала из этого подвала свой служебный кабак с музыкой, выпивкой, подвозимой через институтскую кафешку, и складом разнокалиберного оружия — тренироват’ся.

Лампы верхнего света Соций простреливал сразу же, как их опят’ меняли — он был убежден, что тренироват’ся имеет смысл либо в полут’ме, либо вообще вслепую, либо уж с каким-нибуд’ прожектором, б’ющим прямо в глаза. А при нормальной видимости любой дурак в цел’ попадёт.

— Допивай давай, — кровожадно зыркнул Гошка на джин безо всякого тоника в руке у Соция.

Они хотели сегодня стрелят’ по бутылкам — они будут стрелят’ по бутылкам, ящик с пустой стеклотарой сейчас спустят из кафешки, а фаланги, эпидемии, Университет и прочие мерзости пуст’ подождут. Всего пару часов, может, даже меньше — пока не отзвонятся отправленные на слежку курсанты, не доложат, в каком направлении выезжат’.

Фаланги «с ними свяжутся», а до тех пор из важных осталос’ только одно дело — плёвое, но ни курсантов, ни младших служащих на него не пошлёшь.

Соций сделал пару внушительных глотков и подошёл к большущей карте Бедрограда, закрывающей почти всю дальнюю стену. Из карты в нескольких местах торчали гвозди — вечно закрытые от городских властей въезды в Порт, истфак БГУ им. Набедренных (и отдельно места проживания всех голов Университетской гэбни), бедроградская резиденция фаланг на Революционном проспекте, одиннадцатый детский отряд, где окопалас’ Медицинская гэбня, вокзал в Старом городе, куда прибывают поезда из Столицы. Иногда приходилос’ забиват’ новые гвозди — как весной в дом Ройша, например.