За кулисами Apple, iЛИ Тайная жизнь Стива Джобса

— Но в этом-то и вся фишка. Пол и Джордж Мартин прослушали все старые записи и пришли к выводу, что голос Джона можно с них переписать. Конечно, качество будет дерьмовое по сравнению с другими голосами, потому что магнитофонные ленты уже состарились, но мы можем слегка подкорректировать запись с помощью цифровой аппаратуры.

— Нет, — восклицает она. — Только не цифровая аппаратура. Джон всегда был против нее.

— Джон умер еще до изобретения цифровой записи.

— Но он предвидел ее появление. Он говорил мне, что никогда не согласится на это.

— Ну что ж, тогда Пол сам споет партию Джона.

Это ее добивает. Она отбрасывает все приемы дзен и превращается во взбешенную фурию.

— Пол просто преступник. Он крал песни Джона и выдавал их за свои. А теперь еще и это? Я ненавижу Пола. Я всегда его ненавидела. Это идиотский проект. В чем его смысл? Вам потребуются годы, чтобы сделать новые записи.

— Пять лет, — соглашаюсь я. — Мы уже разработали график. Мы создадим несколько команд, которые будут работать над этим проектом в разных странах мира и обмениваться данными через интернет. Пол будет осуществлять общее художественное руководство. Вас это, понятно, не радует, но представьте себе, сколько денег мы на этом заработаем. Вы себе даже вообразить не можете, какой популярностью будут пользоваться эти альбомы.

— Представляю себе, как радуется Пол. Ему только деньги и нужны. Он их любит больше всего на свете.

— Но самое главное — это художественные достоинства проекта. Это же не просто перезапись старых песен. Вы ведь сами сказали, что они у людей уже есть. Зачем же покупать их еще раз? Но тут совсем другое дело. Это будет совершенно новый материал. Песни будут записаны так, как они в свое время задумывались. Появится совершенно новый каталог «Beatles». И дело тут совсем не в деньгах. Пол говорит, что ему не нравилось, как Джон микшировал многие свои песни, и он хочет обработать их абсолютно по-новому.

— Вы с ума сошли. Это же святотатство. Я этого не позволю. Никогда в жизни.

— Боюсь, что вы вряд ли чем сможете помешать.

— Вы не имеете права записывать песни Джона Леннона без его согласия.

— На самом деле, имеем. Поэтому я и выкупаю каталог. Я приобретаю все права, а потом могу дать Полу лицензию на них, а сам выступлю в роли сопродюсера.

— И вы действительно пойдете на это?

— Таковы мои намерения.

— Вы же говорили, что любили Джона.

— Я по-прежнему люблю его. Больше, чем кого бы то ни было.

И это правда. Я действительно люблю Джона Леннона, хотя чаще Дилана. Я все время мечусь между ними. Но в данный момент мне не хочется вдаваться в такие подробности.

— Вы даже очки носите, как у него.

— Да, — соглашаюсь я. — Это в память о нем.

— И после этого вы способны на такое? Вы готовы осквернить память о нем? Вы хотите потратить полтора миллиарда долларов, чтобы купить этот каталог, а потом в течение многих лет в студии вытравливать Джона Леннона из творчества «Beatles», чтобы только досадить мне?

— Дело вовсе не в вас. Здесь замешаны большие деньги. Мы планируем расширить проект, о котором мечтает Пол. К этому каталогу проявляют большой интерес и другие артисты. Ведь «Sony» использует его лишь в незначительной степени. Вы просто не поверите, какие они получали предложения на этот счет. Все они были отвергнуты, потому что показались им недостаточно «классическими». Бритни Спирс хочет перепеть все альбомы «Beatles» в составе женских дуэтов, пригласив для этого Мадонну и Кристину Агилеру. Гарт Брукс хочет записать песни «Beatles» в духе кантри. Снуп Догг и П. Дидди, хотят выпустить альбом «Beatles» в стиле хип-хоп. А сколько появляется рекламных идей! «Rolling Stones» заполонили весь этот рынок. А что же «Beatles»? Их не видно. На одних только рекламных роликах я верну себе все вложенные деньги в течение двух лет. Вы знакомы с компанией, которая выпускает памперсы для взрослых? Они хотят использовать для своей рекламы песню «When I'm Sixty-Four». [20] Когда мне будет шестьдесят четыре. Аналогичные предложения высказывают «Viagra», «Cialis» и «Levitra». Они буквально локтями друг друга расталкивают. Интерес просто огромный, но все это до сих пор не используется.

После этих слов я сознательно делаю паузу. Мы сидим и молчим. Йоко проиграла и знает это.

Наконец она очень тихо говорит:

— Правильно ли я вас поняла? Если я разрешу вам размещение музыки в iTunes, то вы откажетесь от своих угроз осквернения памяти Джона? Вы не будете осуществлять перезапись песен?

— Я не вижу большого смысла в одновременном распространении двух версий, — отвечаю я.

— Понятно. Хорошо. — Она вертит в руках чайную чашку. Ее нижняя губа начинает дрожать. — Похоже, что я в безвыходной ситуации. Мне придется выбирать из двух зол.

Йоко всхлипывает и закрывает лицо руками. Я стою и думаю, через что же пришлось пройти в жизни этой бедной женщине. Неудивительно, что она свихнулась. По-моему, она думает о том же. А может быть, и о Джоне. Она начинает дрожать. Плечи судорожно поднимаются. Когда она поднимает лицо, я вижу, как тушь стекает с ее глаз, оставляя черные полоски на щеках. На какое-то мгновение я чувствую укол совести из-за того, как поступаю по отношению к вдове человека, которого иногда обожаю больше всех в мире. Но это моя работа. Это моя судьба, потому что я тот, кто я есть.

— Я была права относительно вас, — говорит она. — Вы злой человек.

— Видимо, да.

— Уйдите, пожалуйста, — просит она.

Лифт в «Дакоте» совершенно древнего образца. Он скрипит и еле ползет. В нем установлены деревянные двери со стеклом и большая латунная рукоятка для выбора этажа, которой управляет лифтер. Это низенький толстый старикашка в униформе и фуражке. Он него пахнет спиртным. Лифтер смотрит на меня, но не говорит ни слова. Старый лифт грохочет и скрежещет, медленно преодолевая один этаж за другим. Деревянный пол поскрипывает, свет мигает. Я закрываю глаза и чувствую, как опускаюсь. Я думаю о Йоко, которая плачет, лежа на полу. На какое-то мгновение мне вдруг кажется, что этот, похожий на обезьяну, лифтер везет меня не на первый этаж, а еще глубже, сквозь фундамент, сквозь подземные коммуникационные шахты, прямо в ад. И знаете что? Я его не виню. Я заслужил это.

На улице уже глубокие сумерки. Огромные снежные хлопья кружатся в свете фонарей, как гусиный пух. По улице проносятся такси, разбрызгивая снежную кашицу. Через дорогу в Центральном парке дети играют в снежки. Я вспоминаю те времена, когда жил на квартире в Сан-Ремо, через два квартала отсюда. Мне было двадцать восемь лет, я только что разбогател и точно в такую же погоду гулял по городу с актрисой Сабриной Голд. В ту ночь вся жизнь в городе, казалось, остановилась. Мы медленно шли по западной части Центрального парка, как раз там, где я сейчас нахожусь. Была полночь, и не было слышно ни звука, кроме скрипа снега под ногами.