Денис Осокин - Овсянки (сборник)

сапогами мерили глубину. тонули и удивляли уток. проникали в обгоревшие развалины залитые опасной водой — звали на помощь — молчали от ужаса. по болотам неслись к дому — спасаясь от болотных дядек. кидались камнями — стреляли из лука — теряли обувь — о восторг.

за горбатым мостом — мы знали — начинается всё волнующее — всё другое — за горбатым мостом есть нечто что даже больше чем всё. мы изредка за него заглядывали — прихватив шарлотку и квас. мы слышали от взрослых что перед ним похожая на нас заболоченная деревня савинка и хлебзавод — а за ним укрытое в лютиках небольшое татарское кладбище и секретный аэродром — самолеты идущие туда на посадку постоянно гудели у нас над головами — их можно было легко потрогать — сорвав подлиннее камыш. мы слышали что где-то совсем далеко за горбатым мостом есть сухая река. ни одна живая душа не могла объяснить нам — а что же дальше?

за горбатый мост если плыть на веслах сквозь луга и тесные дачи с лесенками прямо в воду — с дурацкими старыми креслами тут же у воды — с ивами и тополями — с летними запахами и криками — сухая река появится через полтора часа. а если идти обычным шагом — не петляя и сокращая путь — можно и за час дойти. а если на велосипеде — не успеешь как следует разогнаться. то что до сухой реки замучаешься добираться — это нам смешно конечно. а то что нет ничего за сухой рекой — в это мы верить рады.

в казани и ее окрестностях много воды — это нам очень нравится. тугая упругая волга — с запахами неумирающих пятисотлетних рыб. река казань — грустная любовь к которой приобретается лишь через чтение татарского народного эпоса. свияга с поймой в тысячу островов — где хрюкает выпь и колдуют цапли — щекастым браконьерам жестоко выбивают глаза. кама — хвойная наша невеста — камское устье с сорока километрами ширины — с деревнями с луковыми грядками неожиданно уходящими к кромке океана — с городом лаишево на приокеанской горе — где в гостинице летом мы обнимаем подруг из киева — а зимой выпиваем за новый год. много воды подземной. вода изрядно снимает напряжение земли — снимает и уносит — поэтому жить нам гораздо легче чем жителям местностей лишенных больших рек. и среди всей здешней названной и неназванной нами воды — сухая река занимает особое место. конечно мы не скажем что она значимее допустим волги — но точно уж волга не значимее сухой реки. сухую реку всегда имеет в виду каждый настоящий житель казани и пригородов.

лично про нас и сухую реку мы теперь вот что с улыбкой думаем — вот о чем мечтаем: вдруг сухая река лично нам окажет невиданную милость — нам одним откроет свои тайны и почти ничего не захочет лишить? мы ведь вон книгу про нее написали — самую первую наверно. едва ли это больше чем самоуверенность — река на нас не в обиде — ей тоже весело.

вчера мы снова были на сухой реке — мы только что оттуда. ну и жара стояла. с нашей приятной спутницей мы долго двигались на резиновом пузыре по дачной казанке — спасались от коров — без конца залезали в воду — ненадолго заплыли в сухую реку — не сразу ее нашли — поздоровались и повернули обратно.

лето пока что есть. можно кататься — вдвоем и даже втроем. аккуратно вываливаться из лодки. плыть параллельно с ней по казань-реке (чем-то кстати похожей на сухую реку) — и в самом широком месте — мимо внимательных уток и стрелообразных трав. лодку волочь за носовой шнур — намотав его на палец — она не мешает плыть — она из резины и воздуха. кого же мы в ней везем — когда передвигаемся подобным способом? разговаривать друг с другом — иногда переворачиваясь на спины. мы не утонем — мы ухватимся за горячий от солнца борт если за ноги нас схватит судорога — и так к берегу поплывем. неожиданно нащупать дно и вспомнить что при малой воде где-то здесь действительно был остров. животами вползать через борта — осторожно — помогая друг другу.

мы уже писали в книге о суккубах что однажды велосипед у лета ломается — и можно его неожиданно обнаружить где-нибудь среди пока что зеленых холмов непожухлых трав. так вот — сломанный желтый велосипед лета бережно отбуксовывается на сухую реку. делает это осень. лето-то само бросит его и уйдет — помочится на траву — прогундосит что-то. а осень припрячет этот велосипед в сухорецкие заросли.

зимой здесь будет не пройти — разве что на лыжах. сухая река подо льдом и снегом — обозначенная только двумя рядами замерзших кустов — не потеряет своих свойств. даже будет еще более благосклонна к человеку из города — прискрипевшему сюда на лыжах — безо всякой лыжни — с маленькой бутылкой водки.

сядем на ‘метеор’.

поедем во вторник

в п у ч е ж.

если ответишь нет —

ты у меня получишь.

наша общая жизнь

не продлится ни

на день дольше.

откажешься —

значит знай: ты не

жена мне больше.

ч е т ы р е ж д ы

щелкнем ключом.

пикнем усталым

п о д ъ е з д о м.

дернем ногой, плечом.

слезем почтовым

с ъ е з д о м.

первых шашлычных дым

смешан с последней

г р я з ь ю.

девки пойдут навстречу

майскому безобразью.

камень толкает хлябь.

нет радости между ними.

хлябь хочет нас принять —

чтобы мы заскользили.

камень гулок, сердит:

мы встали

к нему затылком.

в урне у касс лежит

наша ладонь-бутылка.

все пучежские дома

с лупленной

желтой кожей,

все пиджаки из льна,

юбки льняные тоже,

продавщицы, их колпаки,

их коньяки и галеты —

с поцелуем винтов и реки

мигнули нам

нежным светом.

пучеж —

воздушный флот.

и речной и подводный.

низко летит, плывет —

радость сгружает

в тонны.

мачты-антенны в ряд.

чайки роняют перья.

пучеж — прекрасный сад.

пахнут его деревья.

улыбками крась лицо —

ты ведь не сиг не пелядь.

раз на пальце кольцо —

придется тебе

мне верить.

мы долго мешали кровь —

наша кровь стала

кровью факиров.

слышишь? —

гудят с катеров.

видишь? — нам машут

с б у к с и р о в.

навигации мы нужны.

и она нас одарит за это.

в первый вторник ее

м ы д о л ж н ы

‘метеором’ или ‘ракетой’

‘рбт’-ром или ‘зарей’

мчаться в пучеж

— туда и обратно.

а не то реки слижет зной.

будет грустно

н е в е р о я т н о.

целый год

проживется зря.

пусть мы будем

здоровы живы,

пусть я не разлюблю тебя,

и украсятся наши

квартиры — год погибнет.

до января

можем спать

раз опять не сели

на царапанный

борт корабля

в самом-самом