Денис Осокин - Овсянки (сборник)

(ночных походов на улицу уколова за новым бруснично-клюквенным нежным черносмородиновым безумием… ночных внезапных гуляний по широкому ветлужскому льду… мочеиспусканий друг против друга в теплом ветру середины смеющейся над нами неспящей подо льдом ветлуги… поскальзываний — тасканий на плечах — барахтаний в снегу — нескладных расстегиваний — неудачных попыток…)

я проснулся — от ясности и тревоги. белый ветер за окнами гудит — теплый снег декабрьской ночи в ветлуге. и в подъезде моем тоже ветер — на деревянной лестнице. в ветре пьяные где-то орут. поорали и умерли. два часа ночи — никакого сна. ну конечно — я ведь и днем валяюсь — ничем себя не мучаю. мне тревожно — как если бы вдруг обнаружил на коже своей у подмышки неизвестное небольшое пятно. никакого пятна нет. я включил свет. декабрь — утешь меня. это все оттого что плохо просыпаться ночью — и без сна сидеть. ну ладно — будем бодрствовать. я стал думать об острове колгуев в баренцевом море — как не так давно в августе ехать хотел в те края. как звонил в город печору — секретарю начальника печорского пароходства — узнавал ходит ли ракета на нарьянмар. сердитая была девушка — наверно не замужем — в холодной печоре — с акцентом печорских коми. сказала ‘звоните главному диспетчеру’ — и бросила телефон. главный диспетчер мне рассказал что ходит ‘заря’ а не ‘ракета’ — и не от печоры — (печора у нас обмелела) — а от поселка щельяюр — (это гораздо ниже) — по средам пятницам и воскресеньям в 6 утра — время пути 12 часов — цена 2430 рублей в одну сторону. город печора на реке печора — привет тебе от ветлуги: города и реки. — думал я когда вешал трубку. я включил свет и думал про остров вайгач между баренцевым и карским морями — и о проливе югорский шар между вайгачом и материком. и о поселке мезень — у мезенской губы белого моря. я туда тоже когда-то звонил — в мезенский отдел культуры: спрашивал не нужен ли работник с дипломом филолога — умеющий играть на аккордеоне — работавший в культуре несколько лет. я обзвонил в своей жизни много чудесных поселков — но так и живу здесь. ветлуга — мой воздушный корабль — мой батискаф — на котором я летаю над морями-качелями над торосами над черной пургой в свисте зимнего и весеннего ветра — на котором я погружаюсь в воду чтоб навагам смотреть в глаза. ветлуга — моя ненаглядная — капсула ‘ветлуга’ — умеющая плавать и летать — и нестись по полю. думая о мезени я открыл стеклянную дверцу в книжный шкаф достал альбом по мезенской росписи — это местное искусство так завораживавшее меня на последних курсах: кони солнца олени — ели с корнями — уточки и лебеди — их перья — звезды — штрихи обозначающие ветер и бег — на сундуках и прялках — на колыбелях и туесах. я окончил нижегородский университет.

уснул под утро. проснулся в десять часов утра. тревоги и близко не было. декабрь — ты снова мне рад — кричишь с улицы из магазина своими белыми криками — белыми стуками стучишь в окно. ну что? первую бутылку кагора я заслужил этой ночью. позавтракал капустой и клюквой — запил тонизирующим сбором № 3 — оделся и иду. не в ‘ветлу’ конечно — надо ведь пройтись. дохожу до первомайской площади — там продают варежки и носки — баночные закрутки, хрен и старые книжки. рядом есть магазин. покупаю кагор с парусником на этикетке и с сургучовой пробкой. еще воды. через пятнадцать минут ногами стучу по лестнице — стряхиваю с ботинок снег — я дома.

час дня. кагора больше нет. я вытащил аккордеон — и на всю ветлугу играю. пою на македонском — на сербском — и на татарском про соловья. и болгарскую песню ‘вървите дружки’. и ‘найщастливият ден’. языки-то я нет не знаю — знать бы двадцать — а знаю два — а песен вот нахватался. пою на немецком какой-то бред на мотив ‘лили марлен’. и про красную армию. пение обрывается хохотом. довольный собой — голодный из-за кагора — съедаю гору квашеной капусты запиваю водой — и снова выхожу на улицу. а не пойти ли — думаю — на переговорный пункт? не позвонить ли виктору в коношу? коноша — узловая станция северной железной дороги — мелькнувшее в окнах чудо где под свист поездов родилась сама ласка — где нельзя жениться потому что ласковы все до единой девушки — город вскоре после вологды — центр коношского района архангельской области. в моем доме есть телефон — но на ветлужский переговорный пункт уводит меня декабрь — и я не могу не принять его приглашение. ‘коноша — третья кабина’ — бегу. здравствуй виктор — это ветлуга. — говорю в трубку. привет д.о. — слышу в ответ. ветлуга — подруга коноши.

возле общежития лесного техникума девчонки курят. на автостанции — автобус ‘ветлуга — урень’. никто почти не садится. милиционер по висячему телефону звонит. наверное жене. кагор отшумел в моей голове. хорошо прошумел — красиво. по улице-спуску мне навстречу поднимаются рыбаки. их телогрейки расстегнуты — зимние шлемы сварщиков стянуты на затылок. буры несут — и волокут ящики — ну конечно. смеются. выпили водки на льду. уже темнеет. около нуля в ветлуге.

что такое ветла? — это женское дерево которое вместе с ольхой и ивой подает жизнь — принимает роды и лечит детей — успокаивает и обнимает взрослых — это дерево свадеб по любви — зачатий от нежности — уюта и долгой жизни. кто губит себя и близких — жжется снаружи жжет изнутри — после смерти будет отдан на суд ветлы. но какая ветла судья? она будет смотреть молча — будет шелестеть. поцелует — вернет на землю — для новой жизни. а на гербе ветлуги ветел сразу восемь — на зеленом острове — ‘в серебряном поле’ — а я думаю что посреди ветлуги-реки. поэтому я когда-то и выбрал ветлугу. вместо нижегородской квартиры. улицы — почты — ветлужские аптеки — продавщицы канцтоваров — тихие — в кофтах — с джинсовыми попами — ветлужская типография: город живой — город для хрупкой и нежной жизни — той что как ивовая кора на вкус. о том что в ветлуге происходят убийства я думаю когда по ночам проснусь. и днем — когда в хлебных магазинах двигаясь к кассе гляжу под ноги. когда кусаю плавленый сыр. ветлужские свернутые носы — ветлужская милиция — ветлужские под моими окнами крики не переселят меня отсюда. старинная кирпичная больница имени доктора гусева не напугает меня. а сама река: песчаные пляжи — косы и отмели — ласка в изгибах — умная рыба в небыстрой воде — берега покрытые ветлами и ее сестрами — вот лето вот осень а вот зима. ветлужане появившиеся на свет в двухэтажной гусевской больнице часто о ветле не думают. но здесь много таких как я — приехавших ветлужан.

вот например наташа — та самая. она из кирова. окончила консерваторию у нас в нижнем. теорию музыки. перебралась в ветлугу. уроки вела в музыкальной школе. в ветлужской районной библиотеке работала с нотным фондом. в доме культуры была худруком. я когда ее в тот единственный раз на плечах тащил и кричал про утушку — она смеялась немножко над моим дурацким пением — но охотно подпевала. уверен что мы действительно для себя прекрасные жена и муж. и несомненно друг друга полюбим — если захотим. а видимся нечаянно — в силу малости города. и ни разу не были близки. не считая того тополиного трогательного случая — (это каламбур). с закрытыми глазами можем жениться — а нет — разбегаемся с каждым ‘здравствуй’. улыбаемся при встрече — и не думаем друг про друга — не скучаем ничуть. нам — намеренным ветлужанам — трудно сойтись. это ревность — к личной своей ветлуге. приехавший ветлужанин не вздрагивает от одиночества — у него есть город и река — с общим именем.