Кормак Маккарти - Кровавый меридиан

Я этих ребят не знаю, сказал Тоудвайн.

Ну, а как думаешь?

Спокойно сплюнув в сторону, Тоудвайн глянул на собеседника. Неохота мне спорить.

Не любишь азартные игры?

Смотря какие.

Черномазый его пришьёт. А ты бы на кого поставил?

Тоудвайн посмотрел на этого устрашающего громилу. Ожерелье из человеческих ушей, похожее на связку чёрных сушёных фиг. Одно веко свисает на глаз — ножом порезали, в экипировке сплошной разнобой: одни вещи великолепные, другие — никуда не годные. Хорошие сапоги, прекрасная винтовка с мельхиоровой отделкой, но висит эта винтовка в отпоротом голенище, и рубашка уже не рубашка, а одни лохмотья, да и шляпа провоняла.

Нет, не охотился ты на аборигенов раньше, заявил Баткэт.

Кто тебе сказал?

Сам знаю.

Тоудвайн промолчал.

Ещё увидишь, какие они шустрые.

Да уж наслышан.

Многое теперь не так, как раньше, усмехнулся вандименец. Когда я впервые появился в этих краях, в Сан-Саба встречались дикари, которые и белых-то не видали. Пришли к нам в лагерь, мы поделились с ними едой, а они от наших ножей глаз отвести не могут. На следующий день приводят в лагерь лошадей связками, меняться. А мы и в толк не возьмём, чего им надо. Ведь какие-никакие, свои ножи у них были. Оказалось, видишь ли, никогда не видели распиленных костей в тушёном мясе.

Тоудвайн бросил взгляд на лоб Баткэта, но лоб скрывала надвинутая чуть ли не на глаза шляпа. Усмехнувшись, Баткэт большим пальцем немного сдвинул шляпу на затылок. На лбу шрамом отпечатался след от шляпы, больше никаких меток не было. Лишь на внутренней стороне руки был выколот номер, но Тоудвайну суждено было увидеть его только в бане в Чиуауа, а потом ещё раз — осенью того же года, когда он срезал труп Баткэта, подвешенный за ноги на древесном суку на просторах Пимерия Альта.

Миновав низкорослую рощицу шипастых кактусов чолья и нопаль и каменный просвет в горной цепи, они спустились по склону, поросшему цветущей полынью и алоэ. Потом пересекли широкую равнину, где среди пырея торчали стебли юкки. Серые каменные стены тянулись по склонам вдоль хребта, а потом от них остались лишь скатившиеся в долину глыбы. Отряд не устраивал ни полуденного привала, ни послеполуденной сиесты. На востоке, в горловине между гор, среди бела дня примостилась коробочкой хлопка луна, и отряд продолжал двигаться вперёд, даже когда она обогнала их в полночном зените, обозначив внизу, на голубой камее равнины, формы этих жутких пилигримов, которые с лязгом и бряцанием продолжали свой путь на север.

Ночь они провели в загоне для скота на гасиенде; дозорные жгли сигнальные костры на плоской крыше. Группу campesinos , [73] Крестьян (исп.) . забитых до смерти две недели назад их же мотыгами, уже успели обглодать свиньи, апачи забрали весь скот, который можно было угнать, и скрылись в холмах. Глэнтон приказал зарезать козу, что и было сделано тут же, в загоне, на глазах у шарахавшихся и дрожавших лошадей. Сидя на корточках в ярких вспышках костров, бойцы жарили мясо, ели его с ножей, вытирали пальцы о волосы и устраивались спать на утоптанной глине.

В сумерках третьего дня они въехали в городок Корралитос. Лошади загребали копытами спёкшуюся золу, солнце красно вспыхивало сквозь дымы. На фоне пепельно-серого неба выстроились трубы плавильных печей, а в мрачной тени холмов мерцали округлые огни горнов. Днём прошёл дождь, свет из окон глинобитных домишек отражался в лужах на залитой дороге, и перед лошадьми с хрюканьем поднимались большущие, измазанные в грязи свиньи, похожие на неуклюжих демонов, обращённых в бегство из трясины. Дома были с бойницами и парапетами, а в воздухе висели пары мышьяка. Люди, высыпавшие на улицы посмотреть на «техасцев», как они их называли, торжественно стояли вдоль дороги, отмечая малейшие их движения с благоговейным страхом и любопытством.

Они разбили лагерь на главной площади, дымом костров черня тополя и прогоняя спавших птиц. Языки пламени освещали убогий городишко до самых тёмных уголков, и на улицу выходили даже слепые, которые семенили, вытянув руки, к этому яркому, как дневной, свету. Глэнтон вместе с судьёй и братьями Браун отправились на гасиенду генерала Сулоаги, [74] Феликс Мария Сулоага (1803–1898) — мексиканский генерал, принимавший участие в кампаниях против апачей и команчей. где в их честь был устроен приём и дан ужин, и ночь прошла без происшествий.

Наутро, когда они, оседлав коней, собрались на площади, готовые ехать дальше, к ним обратилась семья бродячих фокусников, которым нужно было добраться аж до Ханоса. Глэнтон, сидевший верхом во главе колонны, оглядел их. Пожитки в потрёпанных коробах, привязанные на спины трёх burros , [75] Ослов (исп.) . семья — муж, жена, мальчик-подросток и девушка. Цветастые клоунские костюмы с вышитыми звёздами и полумесяцами, которые уже выцвели и побледнели от дорожной пыли; настоящие бродяги, которых судьба забросила на эту злую землю. Старик подошёл к Глэнтону и взялся за повод.

Прочь руки от лошади, рыкнул Глэнтон.

Старик не говорил по-английски, но сделал, как было велено, и начал излагать свою просьбу. Он жестикулировал и указывал назад, на остальных. Глэнтон смотрел на него, но было непонятно, слышал ли он хоть слово. Повернувшись, взглянул на юношу и двух женщин и снова воззрился сверху вниз на старика.

Вы кто такие?

Старик выставил ухо в сторону Глэнтона, глядя на него снизу вверх и разинув рот.

Я сказал, кто вы такие? Шоу?

Тот обернулся к остальным.

Шоу, повторил Глэнтон. Bufónes . [76] Шуты, клоуны (исп) .

Лицо старика просветлело. Sí, подтвердил он. Sí, bufónes. Todo . Он обернулся к юноше. Casímero! Los perros! [77] Да. Да, клоуны. Всё. Казимир, собак (исп.) .

Тот подбежал к ослам и стал что-то вытаскивать из багажа. В руках у него оказалась пара совершенно лысых бледно-коричневых животных с ушами, как у летучих мышей, и размером чуть больше крысы. Он подбросил их в воздух и поймал на ладони, где они стали бездумно выделывать пируэты.

Mire, mire! [78] Смотрите, смотрите (исп.) . призывал старик. Он порылся в карманах и вскоре уже жонглировал перед лошадью Глэнтона четырьмя деревянными шариками. Лошадь фыркнула и подняла голову, а Глэнтон наклонился в седле.

Ну, дрянь ведь полная, сплюнул он и вытер рот тыльной стороной руки.

Продолжая жонглировать, старик что-то кричал через плечо женщинам, собаки пританцовывали, женщины суетились, готовя что-то ещё, но тут к старику обратился Глэнтон.

Вот этой вашей чокнутой белиберды больше не надо. Хотите ехать с нами — пристраивайтесь в конце. Обещать ничего не обещаю. Vamonos .

И тронул коня. Отряд с бряцаньем пришёл в движение, жонглёр побежал, гоня женщин к ослам, а юноша остался стоять, распахнув глаза и прижимая к себе собак, пока старик не обратился к нему лично. Они проехали через толпу мимо гор шлака и отходов. Народ смотрел им вслед. Некоторые мужчины держались за руки, как любовники, а мальчик-поводырь со слепым на верёвочке вывел подопечного туда, откуда отряд было хорошо видно.