Татьяна Навальная - Записки риелтора, или Нас всех испортил квартирный вопрос

— Я не решаю. Я вообще на цифры не смотрю. Куда рука потянется, туда фишку и кладу.

Ольгин выигрыш медленно, но неуклонно увеличивался. Через некоторое время она решила, что я уже готова к самостоятельному плаванию.

— Знаешь, ты играй тут, а я пойду на долларовую рулетку, — сказала она мне. — На ней другие ставки, мне там интереснее.

Саша, постояв рядом с нами, ушел играть в карты.

Я осталась одна. Вокруг меня стояли в основном мужчины. Перед некоторыми лежали большие груды фишек. Неподвижные лица, побелевшие костяшки пальцев. На лицах жили только глаза, провожающие движение шарика по кругу. Груды фишек таяли, иногда — увеличивались. Менялись крупье, крутилось колесо рулетки. «Делайте ваши ставки… Ставок больше нет…» Четкий голос крупье резал поток спрессованного времени на куски. Какие надежды рождались и рушились вокруг меня? Время от времени кто-то вставал и уходил, проиграв последнюю фишку, кто-то сгребал выигрыш и шел менять его на деньги. Но таких было мало. Пока были фишки, игроки продолжали игру.

Проиграв половину фишек, я стала ставить на красное и черное. Мне казалось, что я чувствую, какой цвет выйдет в следующий раз. Примерно в трех случаях из четырех я угадывала правильно — новичкам, говорят, везет. Мужчина, стоявший рядом со мной и проигравший на моих глазах почти все, заметил мои выигрыши. Тут же перестав ставить на числа, он стал делать ставки на цвет, который выбирала я, пытаясь сесть моей удаче на хвост. Его невезение оказалось сильнее — он проиграл все, и я вместе с ним — те небольшие ставки, которые мы делали одновременно.

— Ну вот, — сказал он мне. — Вчера в доме оставался только телевизор. Сегодня я продал его за двести долларов, теперь нет и телевизора.

Видимо, психологически телевизор был самой ценной вещью для этого человека. За него он цеплялся дольше всего.

Мужчина ушел, я продолжила игру, понемногу выигрывая на красном и черном.

Ко мне подошла Ольга.

— Слушай, — сказала она шепотом мне на ухо. — Я тут выиграла немного, положи пока деньги к себе в карман.

— Зачем? — удивилась я.

— Если Саша найдет их в моей сумке — отберет, — объяснила она и сунула мне в руки двести долларов.

Ольга подходила ко мне еще несколько раз. Через полтора часа у меня в кармане лежали принадлежавшие ей восемьсот долларов. Сколько денег она выиграла кроме этой суммы, я не знаю. Но Саша был доволен.

— Пора уходить, — сказала она мне, подойдя в последний раз.

— А как ты определяешь, когда — пора, когда — не пора?

— Не знаю. Просто чувствую. Иногда начинаю играть и знаю, что сегодня играть мне нельзя. Тогда сразу ухожу. Если останусь, обязательно проиграю. Так что лучше слушать внутренний голос, — улыбнулась она.

Следующий раз Ольга позвонила мне через неделю.

— Приезжай, — захлебываясь слезами, сказала она. — Я не могу быть сейчас одна.

Я приехала. Заплаканная Ольга рассказала мне, что ночью ее единственная подруга — девушка из того же уральского городка, приехавшая в Петербург по Ольгиным следам, погибла. Ее приятель купил новую машину и пригласил покататься по ночному городу. На скорости в 140 километров он вошел под задний мост трейлера, припаркованного у обочины дороги, не заметив его в темноте. Девушка погибла мгновенно, ее приятель попал в реанимацию. Позже, придя в себя в больнице, он немедленно скрылся, пытаясь уйти от ответственности.

— Я ездила в морг на опознание. Он просто размазал ее по салону, — рыдала Ольга, — а у нее пятилетняя дочь. Все вокруг меня рушится. Самые близкие люди уходят. Я осталась совсем одна.

Я ничего не могла изменить в ее жизни. Но в такие минуты лучшая помощь — это просто выслушать человека.

После этого Ольга исчезла на несколько месяцев. Когда она появилась снова, голос ее дрожал от возбуждения.

— У меня столько новостей, — говорила она, даже не знаю, с чего начать.

— Начинай с начала и рассказывай по порядку.

— Я уезжала на несколько дней. Пока меня не было, Саша снял шлюху и привел ее домой. Она меня обокрала — унесла все золото, которое нашла, — несколько колец, серьги, цепочку с кулоном, и кучу вещей.

Вещи у Ольги были очень дорогими.

— Но это еще не все. После этого он заразил меня триппером.

— И что ты сделала?

— Сказала Саше, что я про него думаю, и написала заявление в милицию.

— А он?

— Саша меня избил. У меня было сотрясение мозга, трещина в ребре и все лицо в синяках. Я попала в больницу.

— Как ты сейчас себя чувствуешь? — обеспокоенно спросила я.

— Сейчас — нормально, — отмахнулась Ольга.

— А что милиция?

— Возбудили дело о краже.

— А по поводу избиения?

— Свидетелей нет. Как я докажу, что это именно Саша?

— Вещи нашли?

— Ты не поверишь, что случилось. Сначала, конечно, не нашли. Да особенно и не искали. Потом я как-то зашла вечером в милицию поговорить с участковым, и он подвез меня до дома. Представляешь, едем через проходной двор, и я вижу девушку в моих босоножках, тех, которые пропали!

— А почему ты была уверена, что это твои?

— Модель из последней коллекции «Ferragamo» за триста баксов. На каждом углу такие не носят.

Да уж. После кризиса отдать триста долларов за подошву с двумя ремешками толщиной с паутинку отдать мог далеко не каждый. В общем, участковый девушку задержал. Оказалось, что обокрала Ольгу именно она. В квартире, которую она снимала, провели обыск и нашли одно золотое кольцо. Остальное было уже продано.

Через месяц по дороге домой я забежала к Ольге. На кухне, положив ногу на ногу, курил Саша.

Саша — ее страсть, ее радость, ее боль, жар ее ночей, ее гордость и проклятие, надежда уходящей молодости, ее печаль и нежность. Что деньги? Золотой дождь легко падал на нее с небес. Его звенящие капли она щедро швыряла в пламя своей безумной любви, не заботясь ни о завтрашнем дне, ни о мнении людей, никогда не знавших иссушающего жара в сердце, сладкой муки, ледяной тоски, не знавших, что есть любовь, которая превыше жизни.

Саша бросил Ольгу сам. У нее началась депрессия. Она сняла другую квартиру, панельную двушку на «Электросиле». Целыми днями Ольга сидела дома, осунувшаяся и почерневшая от боли, изредка выбираясь в казино, когда заканчивались деньги. Через полгода ее приятельница, обеспокоенная состоянием Ольги, насильно вытащила ее в ресторан на празднование своего дня рождения. Ольгу пригласил на танец сидевший за соседним столиком мужчина. Его звали Курт. Он оказался немцем, работающим по контракту в России исполнительным директором на крупном предприятии, выкупленном немецким концерном. Курту было уже пятьдесят, в Германии его ждали жена и дочь — ровесница Ольги.

Роман между ними начался мгновенно. Ольга звонила мне и звенящим от счастья голосом рассказывала о «своем мужчине» — о заботливости Курта, о его образованности, хороших манерах и блестящей карьере. Еще через месяц она сообщила мне, что беременна от Курта и собирается рожать.