Нина Шнирман - Счастливая девочка (повесть-воспоминание)

— Я буду лучше куличи делать, смотреть, как ты в мячик играешь, — мне так будет весело, — объясняет Анночка.

— Бабушка, — кричу я и открываю входную дверь, — мы во двор!

Во дворе уже играют две мои приятельницы — Лена и Инна. Я иду с Анночкой в песочницу, там маленькая девочка сидит. Я спрашиваю у Анночки:

— Тебе хорошо здесь будет?

— Да! — радуется Анночка.

— Если что, — предупреждаю я Анку, — сразу меня зови! Она кивает головой, а я бегу к девочкам. Смотрю, во дворе много народа — мальчишки появились, двух я сразу узнала, хоть они и выросли: один очень глупый, а другой тоже глупый, да ещё и очень рыжий, они и до войны такие были! Мы ещё нашли несколько девочек и стали играть в круговую лапту. Играем, играем — я очень её люблю! Вдруг слышу, Анночка кричит. Я сразу побежала к песочнице, и мне навстречу от песочницы быстро идёт девочка, Таня зовут, она немножко выше меня ростом и так противно улыбается, наверное, сразу несколько гадостей сделала! Я подбегаю к песочнице, там лежит Анночка и уже не кричит, а только стонет. Я смотрю на неё — какой ужас! Наверное, её сначала водой облили, воротник на платье даже мокрый, а потом в песке изваляли — всё лицо в песке, глаз не вижу, рта тоже! Я сажусь рядом с ней в песок и говорю, как Мамочка, негромко, но очень понятно: «Анночка, я здесь, рот не открывай, глаза не открывай, сейчас я тебя посажу и весь песок с тебя стряхну». Она лежит и молчит. Я лезу в карман за носовым платком, а там, конечно, нет платка. Всё-таки я дура и чертовка! Тогда я лезу к Анке в карман — там, конечно, платок есть. Я её за плечи сажаю и аккуратно стряхиваю и стираю песок сначала с глаз, потом со рта, в ноздрях ничего нет, и я приговариваю: «Сейчас, сейчас, уже немного осталось!» Платок уже грязный — и остальное лицо я вытираю ей подолом своего платья. Говорю: «Открывай рот!» Она открывает. Я спрашиваю: «Всё хорошо?» Она кивает головой. Я говорю: «Глаза открой!» Она открывает — они такие большие, такие голубые и перепуганные! И вдруг у меня в груди сразу вырастает очень сильное волнение и бешенство! Я не хочу её пугать и спрашиваю тихо и спокойно:

— Кто это тебя так?

— Таня, — говорит Анночка. — Знаешь, у неё ещё сестрёнка Варя, ей тоже четыре с половиной года, мы с ней, не помню когда, здесь играли.

— Расскажи, как всё было! — Я говорю очень спокойно, но в груди у меня уже совсем нет свободного места.

— Таня подошла к песочнице с ведёрком, а в нём немножко воды, — объясняет Анночка, — а Варя стояла у подъезда, и Таня мне говорит: «Уходи отсюда, сейчас здесь будет играть моя сестра!» Я говорю: «Здесь очень много места — нам всем хватит». Она говорит: «Убирайся отсюда, а то хуже будет!» Ниночка, я очень удивилась и сказала: «Я не буду отсюда «убираться». Я ведь правильно сказала?

— Ты правильно сказала. Ты молодец!

— А Таня тогда вылила мне всю воду из ведёрка на голову, — рассказывает Анночка, — я закричала, она меня толкнула и два раза перекувырнула в песке!

Я беру её за руки и говорю:

— Вставай, сейчас я тебя немножко причешу. — И пальцами, как гребёнкой, расчёсываю ей волосы. Она смеётся, я тоже смеюсь — мне главное, чтобы она не видела и не чувствовала моего бешенства. Поправляю и отряхиваю на ней платье, воротничок, даже носки ей отряхнула.

— Всё чудно, — говорю Анке, — пошли. — Беру её за руку, и мы идём с ней к подъезду, около которого стоит Таня с сестрой, она всё время — я почему-то видела это как-то сбоку — за нами следила.

Подходим. Таня улыбается совсем невозможно противной улыбкой и говорит Анночке:

— Ну что, получила?

Я говорю спокойно:

— Анночка, иди к нашему подъезду и подожди меня там.

Анночка уходит, и я сразу делаю то, что, мне кажется, опережает мои мысли: я срываю с правой ноги туфлю и изо всех сил ударяю туфлей Таню по щеке и голове! Она отлетает в сторону, не падает, но стоит с вытаращенными глазами и открытым ртом. И тут же маленькая Варя начинает плакать, она так горько плачет, плечи съёжились, голову опустила и рыдает. Мне её жалко, мне так стыдно, что я не подумала о ней, что она всё это видела, ведь она маленькая, не понимает, что происходит, и ни в чём не виновата! Я смотрю на рыдающую Варю, на эти вытаращенные Танины глаза, на туфлю в моей правой руке, быстро надеваю её на ногу и бегу к Анночке.

В лифте Анночка меня спрашивает:

— Что было, Ниночка?

Значит, она не видела, шла к подъезду, а к нам была спиной. Я так рада, что она не видела всего этого!

— Стукнула её как следует, — говорю.

Анночка смеётся, а мне совсем не смешно.

Вечером, после ужина, я тихо прошу Мамочку со мной поговорить, но только со мной. Мамочка кивает головой и минут через пять зовёт меня. Мы садимся на их с Папой кровать, и Мамочка спрашивает тихо:

— Что, Нинушенька, что случилось?

Я быстро рассказываю всё, что «случилось». И сразу спрашиваю:

— Что теперь делать? Мне очень Вареньку жалко!

— А сделать теперь уже ничего нельзя! — говорит Мамочка очень серьёзно. — Понимаешь, Нинуша, бывают поступки и действия, которые можно изменить, исправить. Здесь ничего изменить и исправить нельзя, может быть, и не нужно! С одной стороны, я тебя понимаю — ты хотела наказать Таню, но вполне бы хватило простой пощечины. Я хочу, чтобы ты запомнила это, Нинуша, на всю жизнь! — Мамочка говорит очень серьёзно, а я очень серьёзно слушаю. — По голове и по лицу человека можно бить только открытой рукой, если, конечно, речь не идёт о защите жизни — твоей или твоих близких, тогда защищаешься тем, что под руку попадётся. Если ты ударишь человека по лицу туфлей, камнем, палкой, ты можешь его искалечить или убить! Ты поняла меня, Нинуша? — Мамочка со мной говорит серьёзно, но не строго.

— Поняла, — говорю я серьёзно. — Всё поняла, но мне Варю жалко!

— А вот тут я тебя немножко утешу. — Мамочка вдруг улыбается. — Ведь не ты эту гадость затеяла, а Таня. Всё главное ты запомнила. Остальное — забудь! Хочешь что-нибудь сыграть или спеть, а я тебе буду аккомпанировать? А потом сразу спать!

— Хо-чу! — кричу я громко-громко.

Мамочка — необыкновенный человек!!!

Сегодня воскресенье. Папа говорит: «Сейчас будем смотреть диафильмы». Анночка хлопает в ладоши, я кричу: «Здоро-во!» Эллочка улыбается, мы все очень любим смотреть диафильмы! Папа вешает на стену большую белую простыню — это называется «экран», Мамочка задергивает плотную занавеску на окне, в комнате становится темно, я быстро ставлю три стула — я очень люблю все эти приготовления! А на столе уже стоит аппарат, куда Папа вставляет картинки, рядом две коробочки — в одной, большой, лежат в маленьких коробочках разные диафильмы и список диафильмов, а в коробочку поменьше Папа кладёт диафильм, который мы смотрим сейчас. Стоит стул для Папы, а дальше — стул для Мамочки, она читает нам надписи под картинками. Конечно, мы могли бы сами читать надписи, про себя, но Анночка плохо читает, она ещё маленькая! А Мамочка так замечательно читает, получается, мы видим всё, что делается, и слышим их жизнь — это очень интересно!