Катя Рубина - Меркурий до востребования

– Все нормально, – говорила она, – все в порядке.

Иногда ей хотелось прибежать в отчий дом, заплакать, зарыдать, выкрикнуть: «Помогите мне, спасите, я больше так не могу». Но Пупель понимала, что этого делать не надо, нельзя, ни в коем случае не рекомендуется.

Она ненавидела теософию. Имя Штейнера выводило ее из себя. Пупель больше не слушала вечерние чтения Погоста. Она нашла очень интересный ход. Во время чтения, когда Погост что-то ее спрашивал, она сначала долго ничего не отвечала, притворяясь, что не слышит его вопроса, затем якобы приходила в себя, говоря, что практически уже находится в астрале, видит розовые звездочки и слышит музыку сфер. Может, это и была ее музыка сфер.

Пупель вспоминала Максика. Это было что-то далекое, нереальное, из какой-то совсем другой жизни. Картинки как живые вставали у нее перед глазами. Яркий весенний день, крутой берег реки, звенящий воздух, голубые глаза улыбающегося Максика, его огромные руки, обнимающие ее нежно, но очень крепко.

Видя блаженную улыбку на ее лице, Погост оставлял ее в покое, продолжая читать. Но этот номер проходил не всегда. Иногда Погост требовал конкретики по поводу астральных выходов. Какие звездочки? Какая музыка? Пупель приходилось все это придумывать. На лекциях в высшем художественном заведении, в темном зале, под монотонный рассказ лектора очень хорошо думалось и представлялось.

Там, в этом большом зале, где на экране вдалеке мелькали мутные слайды, якобы иллюстрирующие историю искусств, у Пупель рождались фантастические миры, неземные цвета и даже слышалась фантастическая музыка. Пупель записывала придуманные истории в тетрадку, развлекая себя. Материалов накопилось много. Тетрадки Пупель складывала к себе в стол.

Ежедневные катаклизмы с вешаньем в ванной Пупель удалось блокировать. В один чудесный вечерок, когда представление Погоста было в самом разгаре, гвозди были уже забиты, эспандер прикручивался, Пупель неожиданно пришла в голову очень свежая мысль. Она, вместо того, чтобы умолять Погоста, кидаться к нему, спокойно зашла в ванную и проговорила:

– Если ты сейчас же, сей секунд не прекратишь, я вызову психиатрическую.

Сказано это было жестко и прямо. Затем она вышла из ванной и направилась к телефону. Эффект был потрясающий. Погост как-то сразу утих, самостоятельно вырвал гвозди из косяка и как ни в чем не бывало уселся на кухне, мило щебеча. Но этот метод не действовал в отношении номера сипухи – сыча. Тут, видимо, Погост заводился не по-детски, и ему плевать было на психиатрическую и вообще на все. Ночами чудовищные сцены продолжались. Погост в этот момент совсем себя не контролировал и распускал руки.

В один из таких милых вечеров Пупель выскочила из дома и рванула к Магде в Новые Черемушки. Она ворвалась в метро прямо перед самым его закрытием. Народу было мало, поезд долго не приходил. Пупель стояла на платформе и смотрела вниз, на рельсы. Внезапная мысль: «А не броситься ли под поезд?» пришла ей в голову.

Но страшно было не погибнуть, а покалечиться и остаться до конца дней беспомощным инвалидом. Если бы моментальная смерть! Тут тоже возникли сомнения. Постоянно слушая чтения по теософии и ненавидя это все всей душой, кое-что она все-таки для себя почерпнула. Некоторые вопросы волновали ее. Будет ли смерть моментальной? Внешняя сторона смерти, предположим, произойдет мгновенно, но что в этот момент происходит с душой? Как продолжителен переход?

Вечность может пройти именно в точке ее смерти, и то, что она сейчас считает страданием, на самом деле окажется радостью бытия. И может быть, именно в этот момент начнутся самые настоящие страдания и муки.

Магда не спала. Она сидела на кухне и что-то конспектировала. У Кирюши в комнате тоже горел свет.

Увидев Пупель в состоянии, не поддающемся описанию, Магда усадила ее за стол, налила чаю и сразу же с чаем дала несколько таблеток валерианы. Пупель прерывающимся голосом начала рассказывать о последних драматических событиях, показывая синяки на руках.

– Все, с этим надо немедленно кончать, – сказала Магда. – Так дальше продолжаться не может, он тебя доведет до черт-те чего. У тебя уже совершенно безумный вид.

– Я его боюсь, – призналась Пупель. – Ты не знаешь всех деталей, это такой человек, от него можно всего ожидать.

– Тем более, – продолжала Магда, – нельзя все время сидеть на бочке с порохом.

– Но я не знаю, как избавиться от него, у меня не хватит сил на борьбу. Он очень коварный и, наверняка, придумает такое, чтобы меня доконать, и еще я боюсь за своих родителей.

– При чем тут твои родители?

– Может отразиться на родственниках.

– Да, ты совсем уже дошла до ручки. Давай подходить к делу конструктивно, – предложила Магда.

– Как это? – Пупель смотрела на Магду непонимающими глазами.

– Надо лечить подобное подобным.

– Я в этом ничего не понимаю.

– В чем?

– В черной магии.

– Тьфу, ты, глупости не говори, – возмущенно проговорила Магда, – я вообще не об этом, это все чушь, есть что-либо, чем мы могли бы его напугать?

– Он боится психиатрической больницы, но не ночью, ночью он вообще ничего не боится, ночью он входит в силу.

– Просто триллер какой-то, ночью он всесилен и могуч, как настоящий вампир, а днем спит в обувной коробке, засыпанной землей для фикусов.

– Вот ты смеешься, а мне иногда кажется, что так и есть. Днем он всегда спит.

– Пока поживешь у нас, – сказала Магда. – Можешь уже считать себя свободной, я придумала замечательный план.

От этих слов у Пупель на душе потеплело. Валериана, видимо, тоже уже начала действовать. Пупель стало клонить в сон. Магда постелила ей в большой комнате на диване. Пупель кинулась на этот спасительный Магдин диван и заснула мертвым сном.

Она проснулась утром от ярких лучей солнца и запаха только что сваренного кофе. Первая мысль Пупель была – теперь все у меня будет хорошо. Она приняла душ, выпила вкуснейшего Магдиного кофе и отправилась в Высшее художественное заведение в прекрасном настроении, которого не испытывала уже очень долгое время.

В прохладное, но очень солнечное утро Пупель подходила к дверям Высшего художественного заведения, напевая какой-то мотивчик и вдыхая аромат прелой опавшей листвы, так называемый аромат осени.

На крыльце стоял Максик. Пупель охватил душевный трепет. Что-то внутри затюкало. Мысли запрыгали в голове. «Вот, – думала Пупель, – судьба, вчера все было ужасно, а сегодня мое счастье уже на пороге».

Пупель направилась прямо к Максику.

Он курил и смотрел на нее. Коротко стрижен, без бороды, какой – то другой, какой-то отстраненный.

– Ты вернулся? – Голос Пупель звенел.

– Да, – коротко ответил Максик, кинул окурок на землю и открыл дверь высшего художественного заведения.